Сбываются другие мечты

Горская Евгения

– Нет. По мне так вопросам секса вообще не стоит уделять внимание, это абсолютно интимная сфера и обсуждению не подлежит. Я про другое. Твою партию никто не поддержит, если вы будете предлагать аморальные вещи.

– Например?

– Например, нельзя делить людей на граждан и не граждан. Нельзя делить по национальностям и вероисповеданию, у нас многонациональное и многоконфессиональное государство. Нельзя утверждать, что русские бесправны в своей стране. Это неправда. А ты такие утверждения делал.

– Значит,

всё-таки иногда смотришь мой блог? – засмеялся сын.

– Иногда смотрю, – признал Аркадий Львович.

Положив трубку, он подошёл к окну. Шёл дождь. Внизу ребёнок-подросток гулял с большой лохматой собакой. Аркадий Львович попытался разглядеть, мальчик это или девочка, но так и не понял.

Когда-то маленький Саша просил купить ему собаку. Аркадий Львович пробовал поговорить с Мариной, но та как раз собиралась замуж, ей было не до собаки, а больше Саша об этом не заговаривал.

Сон отступил, голова уже не звенела, как утром. Катя огляделась, она была одна в двухместной палате. Вторая кровать аккуратно застелена, за окном хмуро. Надо разыскать Лизу и выяснить, что произошло.

Катя приподнялась, хотела встать, но голова закружилась, тело покрылось холодным потом. Она опять легла, и тут в палату вошёл Глеб.

– Родная моя. – Глеб опустился на корточки рядом с кроватью, взял её ладони, уткнулся в них лицом.

Катя попыталась высвободить руки, он поднял голову, и она увидела то, чего не видела ни разу в жизни, – Глеб плакал.

– Ты что? – опешила Катя. – Что с тобой, Глеб?

– Катюша, я тебя очень люблю. – Он смахнул с глаз слёзы, сел на стул рядом, отвернулся. – Я без тебя не могу.

– Знаю, – кивнула Катя. – Как я сюда попала?

– Я тебя привёз.

– Откуда?

– Катюш, давай не будем об этом вспоминать. У нас была плохая полоса, она кончилась. Навсегда. Ты мне веришь?

– Не знаю.

– Знаешь. – Он погладил её по щеке. Ладони у него были жёсткие, грубые, как будто он был не научным сотрудником, а сталеваром, и Катю всегда это удивляло. Впрочем, у неё нет знакомых сталеваров. – Ты мне верь, и я никогда тебя не обману.

– Я верю, – сказала Катя. – Что со мной произошло?

– Катюш, давай не будем. Что было, то было. Тебе надо поправиться, и мы всё забудем.

– Глеб, что со мной случилось? – испугалась она.

– Катя…

– Глеб!

– Я привёз тебя из маминой квартиры. – Он не мог на неё смотреть и уставился в окно.

– Что там произошло?

– Я нашёл тебя без сознания, вызвал «Скорую». Нам повезло, здесь дежурила Елизавета Ивановна.

– Я поняла. Она со мной говорила. Что со мной произошло?

– Ты выпила слишком много снотворного.

– Глеб… Вы все думаете, что я… отравилась?

– Давай

не будем об этом.

– Глеб, я этого не делала, – сказала Катя.

– Катюша, не надо… – Он снова на неё посмотрел. – Всё прошло.

– Я этого не делала!

– Катя. – Он снова погладил её по щеке жёсткой рукой. – Я видел таблетки…

– Какие таблетки?

– Не знаю. Не помню. – Он опять отвёл глаза в сторону, потом повернулся к ней и твёрдо произнёс: – Мы больше об этом не будем.

– Ладно, – кивнула Катя, – только скажи, какие таблетки?

– Действительно не помню. Какое-то снотворное.

Он ей не верил. И Лиза не верила.

– Хочешь что-нибудь съесть? Или сока? – спросил Глеб.

– Сок, – согласилась Катя.

– Апельсин, вишня?

– Вишнёвый.

Глеб зашуршал пакетами, поднёс ей стакан с соком.

– Спасибо. – Катя приподнялась, он сунул ей подушку под спину. Сок оказался вкусным, Катя выпила весь. – Лиза здесь?

– Нет. Уехала домой. Но приедет, как только ты скажешь.

– Не надо.

Глеб ей не верил. Но она никогда не пила и не покупала снотворного. И мама не пила. Снотворному неоткуда было взяться в её квартире.

– Глеб, я хочу домой.

– Нет, – отрезал он. – В понедельник сдашь анализы, и тогда это обсудим. Потерпи.

В психиатрии Катя понимала немного, но какое-то представление имела. Может так быть, что рассудок, не желая принимать страшную информацию, защищается и не даёт вспомнить что-то особенно жуткое? Может. Мама не помнила, как хоронили папу. Помнила всё, что было до похорон и после, а сами похороны выпали из памяти. Так бывает.

Она, Катя, решила себя убить?

– Хочешь, я принесу тебе электронную книгу? Или компьютер? – спросил Глеб.

– Ты не заметил, Ольгин ноутбук в квартире был?

– Не заметил. Мне было не до него.

– Принеси Олин комп, – попросила Катя. – И электронную книгу. И флешку из моей сумки. Она в боковом отделении, на молнии.

Она пыталась отравиться и не может этого вспомнить. У неё проблемы с психикой.

А ведь ей всё время хотелось умереть с тех пор, как она перестала звонить Глебу на работу.

Зазвонил городской телефон, на экране высветился номер отцовской квартиры. Брать трубку было страшно, и Ира какое-то время тупо смотрела на белый «Панасоник».

– Да, – произнесла она наконец пересохшими губами. Чего она боится? Бояться нужно не ей, Алке.

– Забрала трудовую? – недовольно спросил отец.

– Да, пап. Забрала, – выговорила Ира.

– В понедельник отвезу тебя на новую работу. Заеду за тобой… – Он задумался. – В одиннадцать.

– Папа, – осмелилась попросить Ира. – Я хочу недельку отдохнуть.