Сбываются другие мечты
Шрифт:
– Не понял.
– И не надо. Что мы всё о ней да о ней. Вот ты мне скажи, почему одним всё само плывёт в руки, а им всё мало?
– А что твоей подруге приплыло в руки? – поинтересовался Бородин.
– Да не хочу я о ней больше говорить! – Она заметно пьянела, либо у неё проблемы с алкоголем, либо приняла ещё до ресторана. – Почему ты женился?
– Мы не будем говорить о моей жене.
– Нет, почему ты на ней женился?
– Люда! Эта тема закрыта.
– Я тебе нравлюсь? – помолчав, спросила она.
– Конечно. – Он опять протянул руку, погладил
Она опять хотела налить водки, он взял графин, разлил водку сам.
– За тебя.
– За нас, – поправила она.
– За нас, – согласился Бородин.
Вечер проходил впустую. Она ничего не говорила ни о себе, ни о подруге. Отчаявшийся Бородин всерьёз опасаясь, как бы она не заснула прямо за столом, вызвал такси, довёз её до дома, выволок из машины.
– Люда, дай ключи, – попросил он, глядя, как она пустыми глазами уставилась на дверь подъезда.
Она порылась в сумке, навалившись на Бородина боком. Сумка едва не перевернулась, он чудом успел её подхватить. Она опять сунула руку в сумку и на этот раз потрясла ключами.
Бородин взял у неё связку с каким-то камнем в качестве брелока, приложил таблетку к домофону.
– Какой этаж, Люда?
– Четвёртый, – сумела она выговорить.
Он втащил её в лифт, придерживая одной рукой, отпер дверь, к которой она попыталась шагнуть от лифта.
Квартирка оказалась крошечной, однокомнатной и очень уютной, что почему-то его удивило. У них с Катей до интерьера постоянно не доходили руки. То есть чистоту они поддерживали, конечно, а сделать настоящий полноценный ремонт так и не собрались. В отпуске хотелось отдохнуть, а в другое время о ремонте нечего было и мечтать.
Бородин помог Людмиле снять плащ, доведя до дивана, стянул с неё сапоги. Она сразу повалилась на бок. Он сунул маленькую подушечку, лежавшую тут же, на диване, ей под голову, поозирался, пытаясь найти, чем можно её укрыть, и не нашёл. Наверное, постель лежала в ящике под диваном.
Нужно было уходить. Он достал её ключи, которые машинально сунул в карман, положил на маленький столик на колёсиках и замер – рядом с ключами лежал принтерный лист с чёрно-белым изображением женского лица. Бородин осторожно взял его, чувствуя, как перехватило дыхание – с плотного принтерного листа на него смотрела Катя.
За целый день никто ни разу не позвонил. Собственно, никаких звонков, кроме как от Алины, Ира не ждала, но всё равно чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Конечно, ещё она ждала звонка Глеба, ждала так, что боялась расстаться с телефоном и без конца смотрела, нет ли пропущенных вызовов. Но умом понимала – не позвонит.
Ира отлично знала: то, что она затеяла, не только опасно, но и глупо. Правильнее было забыть Глеба поскорее, найти кого-нибудь действительно стоящего, выйти замуж. Но это было неосуществимо, потому что переделать себя невозможно, а быть счастливой, зная, что Глеб обнимает свою Катю, она никогда не сможет, даже если захочет. А Ира не хотела. Она хотела вернуть Глеба, и
Она в который раз прошлась по квартире, зачем-то открыла большую шкатулку с украшениями, достала кольцо с тремя бриллиантами, зажала в ладони.
Когда она окончила школу, отец подарил ей ювелирный комплект – кольцо и серьги. Комплект был очень дорогой, такого ни у одной из подруг не было и быть не могло, но Ира почему-то не обрадовалась. Не то чтобы она ждала от отца какого-то другого подарка, ничего она не ждала, отец и так покупал ей всё по первой же просьбе, просто дорогой и изысканный подарок показался каким-то очень уж показушным, неискренним, как будто папаша взял первое, что подвернулось под руку, чтобы не обременять себя лишними мыслями о дочери. Впрочем, она понимала, что именно так и было.
Ира вообще хорошо понимала отца. Понимала, почему тот не то чтобы настоял, а твёрдо рекомендовал ей получить техническое образование – юристов и экономистов переизбыток, а к творчеству у неё никаких способностей нет. Ира не возражала, в технических вузах больше мальчиков, и это огромный плюс, женского общества она не любила.
Она положила кольцо на место, направилась к телефону и позвонила матери. То ли у той гости, а скорее всего – гость, то ли просто нет настроения разговаривать с дочерью, и мать разговор быстренько свернула.
– Я тебе перезвоню, доча, – пообещала она.
Ира послушала короткие гудки и совершила ещё один неправильный поступок, набрала Шарманова. Аппарат оказался отключён. Голосового сообщения она оставлять не стала, отправилась в ванную и решила расслабиться в насыщенной ароматной морской солью воде.
Странные отношения связывали её с Шармановым, пожалуй, сейчас он стал для неё самой ближайшей подружкой. Впрочем, он об этом не догадывался, она и сама поняла это совсем недавно.
После того как Кирилл посоветовал прощупать Алкино окружение, она так и сделала. Похвалила Алкину причёску, и та посоветовала ей парикмахера. Так Ира познакомилась с Людкой. Потом якобы случайно столкнулась с Алкой в кафе, где та зависла с какой-то девкой, и познакомилась ещё с одной Алкиной подружкой. Эта представилась журналисткой, но Ира не поверила – слишком простовата она была для представителя прессы. Впрочем, может быть, она и не врала; если послушать радио, оторопь берет от безграмотности ведущих популярных каналов.
С Алкиными подружками Ира худо-бедно познакомилась, но никакой ценной информации не получила. Вообще никакой не получила, даже не слишком ценной. Только время зря потратила.
На самом деле открытия были впереди, но Ира тогда этого не знала и не нашла ничего лучше, как опять полезть к Шарманову. Он уже становился её подружкой.
Катино лицо было заснято на бледном фоне – стена поликлиники, понял Бородин. Она выходила из кабинета. Или входила и почему-то повернулась. Он посмотрел на Людмилу, та спала, тяжело и редко дыша. Бородин был не злым и не вспыльчивым человеком и поэтому не понял, что чувство, которое переполняет его, есть сильная и удушающая ненависть.