Scar Tissue rus

Sloman Larry

Даже притом, что Майк жил в более или менее традиционной семье, ситуация в его доме казалась такой же хаотичной, как и у меня. Он завораживал меня историями о своём бесконтрольном отчиме, Уолтэре. Долгие годы у Уолтэра были проблемы с алкоголем. Он отчистился, в то время я ничего не знал об этом процессе, но тогда он был настоящим отшельником. Я очень редко видел его, а в те редкие дни, когда мне это удавалось, он был очень грубым и кричал, потому что Майк один раз забыл выбросить мусор в нужный день. Каждый раз Майк говорил: “О, о, я забыл, что сегодня четверг. Мне сильно попадёт”.

Мама Майка была очень милой, несмотря на её причудливый австралийский акцент. Но в первые месяцы нашего с Майком знакомства, он всё время

говорил о своей старшей сестре, Карен, которая была в Австралии. “Она просто сумасшедшая”, - говорил он мне. “Она очень сексуальна. У неё миллион парней, и она лучшая гимнастка Голливудской средней школы”. Я должен был встретиться с этой сестрой Бэлзари.

Позже в том учебном году, Карен, наконец, приехала. Она была молода, привлекательна и невероятно прямолинейна. Тогда мы с Майком часто оставались на ночь друг у друга. На самом деле в комнате Майка стояли две крошечные кровати, одна для него, одна для меня. Также у родителей Майка было горячее джакузи на заднем дворе, и однажды ночью Майк, Карен и я сидели в этом джакузи и пили вино. Рука Карен непрерывно скользила ко мне под этими пузырями, и когда Майк сказал, что уже пора спать, и я практически сказал то же самое, Карен схватила меня. “Останься”, - попросила она. Пришло время встретиться с сестрой один на один.

Карен немедленно взяла инициативу на себя. Она начала ласкать меня, потом отвела к себе в спальню, и следующие три часа она представляла мне множество различных сторон секса, о возможности которых я даже не подозревал. Она играла в свою игру, делая многие вещи, например, подходила к раковине, возвращалась назад с наполненным горячей водой ртом и делала мне минет. Что, Господи, я сделал, чтобы заслужить этот прекрасный голос?

На следующий день Майк спросил: “Как тебе моя сестра?”. Я рассказал ему всё в деталях, потому что, в конце концов, она была его сестрой, и я горячо поблагодарил его за то, что он представил нас друг другу. Спустя много-много лет он подошёл ко мне и сказал: “Мы действительно хорошие друзья, но есть что-то, что беспокоило меня эти годы. Когда ты был в комнате с моей сестрой, я вышел из дома и заглянул в окно на несколько секунд”. В те давние времена мне было бы всё равно, но вероятно это хорошо, что он сказал мне это, выждав именно столько.

Майк много курил траву, когда я впервые встретил его, поэтому я начал всё чаще и чаще заглядывать в запасы своего папы, чтобы удовлетворить наши потребности. Я знал тайники над книжными полками, где он хранил свои недокуренные косяки. Но он запирал свои основные запасы в том же шкафу, где хранил весы. Однажды мы с Майком тусовались в подвале, в мастерской его отца, и я нашёл огромную связку отмычек. Шанс был один на миллион, но я спросил Майка, могу ли попробовать эти ключи для шкафа Блэки. Уверенный в том, что я делаю, я нашёл именно тот, который подходил. И я стал аккуратно растаскивать отцовские запасы травы, таблеток и кокаина. Майк был впечатлён, что я мог взять горсть и оставить всё таким неповреждённым, что Блэки никогда не понимал, что чего-то не хватало.

В том семестре Фли и я впервые поехали отдыхать вместе, мы поехали покататься на лыжах на гору Мэммот. Поездка на автобусе в Грэйхаунд была классическим смешанным разнообразием угнетённых и несчастных людей: девочка с чёрным глазом, только что уволенный с работы наркоман, сидящий на спиде, вся автобусная культура странных людей и мы, два зелёных ребёнка.

В автобусе я сразу же пошёл в задний туалет, выкурил полкосяка и передал его Майку, и он повторил ритуал. К тому времени, как мы приехали в Мэммот, началась снежная буря, и она была чёрной как смоль. Нашим планом было провести ночь в прачечной отелей, эту уловку подсказал мне один из моих друзей в школе Эмерсон. Но автобус, ехавший в Грэйхаунд высадил нас в середине ничего. Мы пошли в примерном направлении отелей, и внезапно у Майка ужасно заболел живот. Мы шли и шли,

замерзали, а Майк почти плакал от боли. Когда обморожение уже практически началось, мы повернули наугад и нашли отели. Войдя в прачечную, мы достали спальные мешки и разложили один под хрупкой фанерной полкой, а другой на ней. Я сунул несколько четвертаков в сушилку, чтобы включить её, и свернулся на полу, а Майк спал на той хрупкой полке, которая была предназначена держать несколько фунтов одежды.

На следующее утро мы пошли взять на прокат лыжи. Мы выбрали себе всё оборудование, и Майк попытался расплатиться кредиткой, которую ему дала его мама, но семнадцатилетняя девушка за прилавком не принимала её. Она настаивала на том, что мама Майка должна была лично присутствовать там, чтобы авторизовать использование карты.

Майк попробовал объяснить, что его мама уже на спуске с горы, но девушка была непреклонной. Я должен был спасти эту поездку, поэтому я вышел на улицу и обратился к леди, которая готовилась покататься на лыжах со своими детьми. Я попросил её дать мне на время куртку, лыжи и очки. Каким-то образом я убедил её, надел её меховую куртку, шапку и большие квадратные солнечные очки. Я взял наши варежки и шапки и запихал их в куртку, чтобы сделать грудь. Я вспомнил голос мамы Майка, пошёл обратно в лыжный магазин и направился прямо к девушке за прилавком.

“Поверить не могу, что из-за этого мне пришлось спускаться с гор. Это моя карта, и я дала её своему сыну. В чём проблема?” - сказал я.

Девушка безумно испугалась голоса этой сумасшедшей женщины, доносившегося из за лыжной маски, и мы получили свое оборудование. Мы отлично проводили время, ловя кайф на бесплатном подъёмнике и устраивая везде суматоху. Мы были настоящими маленькими засранцами, и нам это нравилось. Майк вообще не умел кататься на лыжах; впервые спускаясь с горы, он упал около пятидесяти раз. А в третий раз он уже не отставал от меня. Он просто заставил себя научиться кататься на лыжах за один час.

Тем вечером мы вернулись в прачечную и, включив сушилку, провели там ещё одну ночь. Прошёл второй день катания на лыжах, и настало время ехать домой. По какой-то причине я решил, что в лыжном магазине была плохая система работы с инвентарём, поэтому эти лыжи теперь наши. Мы пошли на станцию Грэйхаунд и погрузили эти арендованные лыжи на автобус вместе с другими лыжами. Мы почти сели в автобус, когда подъехала машина шерифа. Шериф вышел и сказал: “Вы двое. Быстро сюда”.

– В чём проблема?
– спросил я невинно.

– Эти лыжи краденая собственность. Мне нужны ваши документы, - сказал он.

– О, нет, нет, нет, нет, мы не брали их. Вы думаете, мы забрали эти лыжи себе? Нет, нет, мы взяли их в аренду, и мы как раз хотели отнести их обратно. На самом деле мы, наверное, можем просто оставить их здесь и пойти, - отчаянно оправдывался я.

Наконец, мы убедили этого парня только оштрафовать нас, и мы пообещали вернуться и решить эту проблему. Мы приехали обратно в Голливуд. Наша поездка удалась на все сто, даже с небольшим плохим привкусом от истории с шерифом в конце. Прошло некоторое время, не было ни звонка, ни вызова, ни плохих новостей с севера. А потом в один день это произошло. Майк и я, оба следили за почтой, но в один и тот же день, когда мы были в школе, и Блэки, и Уолтер получили письма.

Теперь у нас были серьёзные проблемы. Уолтер был строгим, и у моего папы не было в жизни никаких дополнительных неудобств до этого момента, когда дети должны были прийти в суд в Мэммоте вместе с родителями. Теперь этим парням пришлось взять на себя эти проблемы. Мы думали, что это просто конец света, но довольно странно, что оба наших папы использовали эту поездку в суд как возможность сблизиться со своими сыновьями. В конечном счёте, мы отделались лёгким наказанием, всё, что нам нужно было делать, это в течение полугода каждые два месяца писать им письма о том, чем мы занимались.