Scar Tissue rus

Sloman Larry

Это было абсурдом. Я, вероятно, был лучшим его студентом за десять лет. Единственный раз, когда я был всего лишь близок к тому, чтобы рассердить его, был в первом семестре. Меня выбрали делать доклад о Юрае Пи. Леви, великом американском офицере флота. В процессе моего исследования я открыл происхождение слова “fuck”. Оно происходило от ранних регистрационных журналов, которые хранил у себя капитан. Если члена команды наказывали за половое сношение, оно заносилось в журнал словом “FUCK” (оно означало незаконное половое сношение). Это был слишком примечательный факт, чтобы не поделиться им с классом.

И я стоял там и разглагольствовал о Юрае Пи. Леви

и флоте, всё это было похоже на цирк Монти Пайтона. Я дошёл до наказуемых нарушений, подошёл к доске и написал “F, U, C, K” огромными буквами. Я посмотрел на мистера Плата, и кровь подошла к макушке его лысой голове, но я ни разу не улыбнулся и продолжил объяснять эту концепцию. Тем временем Майк и остальная часть класса совсем распустилась, и Платт ничего не мог поделать. Я победил его.

А теперь он думал, что победил меня. Я попробовал уговорить его написать мне рекомендацию, но он не соглашался. “Дверь там”, - сказал он. Я вышел оттуда в шоке. В итоге, я пошёл к учителю геометрии, он был очень добр и написал мне отличную рекомендацию. Но мне ещё нужно было свести счёты с Платтом.

Когда-то в том семестре я наткнулся на несколько картонных коробок с красивыми, большими чёрными и красными пластмассовыми декоративными буквами. Думая, что они могут понадобиться для занятия искусством, я оставил их себе. В конце выходных того Дня Памяти, в ночь перед тем, как мы должны были снова пойти в школу, Майк и я ездили по округе, под кайфом от травы. Мы слушали музыку, и ко мне в голову пришла великолепная идея.

Мы подъехали к шатру перед школой Фэйрфэкс и начали забираться на его верхушку, вооружённые вырезанными нужными буквами. Затем мы написали “Дэнди Дон Платт лижет задницу”, полили моторным маслом верх шатра и платформу со словами, чтобы предотвратить снятие кем-либо нашего послания.

Мы посмотрели на этот знак, поздравили друг друга, пошли домой и уснули. На следующий день, когда мы пришли в школу, вокруг этого шатра был целый шквал активности. Люди фотографировали его, а рабочие пытались обойти моторное масло и снять эти буквы.

Никто не подходил ко мне и Майку с расспросами. Мы даже не были подозреваемыми. Может быть, Платт вывел из себя достаточно ребят, чтобы нашлось множество людей с поводом для этого. Но конец этому всему ещё не пришёл. В конце того лета мы решили оставить послание для новых учеников в Фэйрфэкс. И мы снова вернулись к той коробке с буквами, влезли на верхушку шатра и написали “Дэнди Дон продолжает лизать задницу”.

4.

"Под нулевым солнцем"

Я был поражён тому, что меня взяли в UCLA (Университет Лос-Анджелеса). Я не только учился в том же университете, что и мой отец, но ещё и Хайа (Haya), выбрала остаться дома и пойти в колледж со мной. Это было так, как будто планеты встали на одну линию.

Но я вернулся на землю довольно быстро. В UCLA я никогда не чувствовал себя дома. В студенческом крыле то и дело сновали ботаники или азиатские дети, которым было вообще не до разговоров и смеха. Все там были всё время заняты. Я не подружился там абсолютно ни с кем за всё время. Кроме клубов и тусовок дома у Донди (Donde), встречаться с Хиллелом и Майком было гораздо важнее, чем изучать китайскую историю, которая была, и не спрашивайте почему, одним из предметов, на которые я подписался.

Вершиной этих несчастий было то, что мои финансы были полностью на нуле. У меня не было дохода, кроме двадцати долларов в месяц, которые моя мама присылала мне.

Поэтому я вернулся к моим старым методам. Когда нужно было доставать учебники, которые были невероятно дорогими, я шёл в книжный магазин при кампусе, заполнял свою корзину, направлялся к выходу, проталкивал её мимо сенсоров, потом покупал жвачку и подбирал мои “бесплатные” книги на выходе. Когда дело доходило до еды, я шёл в школьный кафетерий, где был большой выбор горячих и холодных блюд, и заполнял поднос. Вместо того чтобы подойти к кассе, я шёл в обратную сторону в очереди, как будто я забыл что-то взять, так я доходил до её начала. А потом я выходил с едой. Меня никогда не ловили. Хилел часто приходил и присоединялся ко мне, потому что тоже был на мели. Те обеды вместе с ним были, пожалуй, самыми радостными моментами моей карьеры в колледже.

В тот год Хилел, Майк и я придумали то, что мы называли “обедать и смываться”. Мы выбирали ресторан, где было много посетителей и официанток, например Канторс на Фэйрфэкс. Мы съедали нашу еду и выскакивали в дверь. Грустно было то, что мы не переставали думать, что эти официантки имели проблемы с чеком. И даже если ресторан не заставлял их платить за нашу еду, они не получали своих чаевых. Так было до тех пор, когда я осознал некоторые последствия моего прошлого поведения. И годы спустя я начал делать компенсации, возвращаясь в эти места и оставляя немного денег на их прилавках.

У Хилела было много свободного времени в тот первый семестр, потому что он не пошёл в колледж после школы Фэйрфэкс. Я встречался с ним после занятий, тусовался с ним по выходным и курил траву. Он поздно начал принимать наркотики, но трава ему очень нравилась.

Я наслаждался временем, которое проводил с ним, и я, конечно, не хотел учиться. Я ненавидел все мои занятия кроме одного: уроки описательного сочинения, которые преподавала молодая женщина-профессор. Каждую неделю мы должны были писать сочинение, которое она анализировала. Даже притом, что я был великим лентяем и дотягивал до самой ночи, прежде чем начать хотя бы думать о работе, мне нравились эти занятия. Я получал пятёрки за каждое сочинение, и мне нравилась Джилл Вернон (Jill Vernon), она оставляла меня после занятий и вдохновляла меня написать ещё.

Если бы одним из моих предметов было Региональное Употребление Наркотиков, или ещё лучше Продвинутое Употребление Кокаина, мои дела в UCLA могли бы идти лучше. Мне было четырнадцать, когда я попробовал кокаин. Я был на одной из вечеринок моего отца на Палм Стрит и наблюдал за тем, как все взрослые употребляют, и я уломал их сделать маленькую дозу для меня и помочь мне принять. В конце моего выпускного года в школе Фэйрфэкс, я начал снова употреблять. В один из первых случаев я был один дома и почувствовал себя так одиноко, что позвал Хайю. Я сказал ей: “Это самое лучшее чувство. Мы должны сделать это вместе”. Я не понимал, что это дорога к смерти и безумию, я просто воспринимал это как прекрасное, прекрасное чувство.

Насколько это чувство наполнено эйфорией, настолько кокаиновое похмелье наполнено ужасом. Десять кругов ада Данте. Ты попадаешь в тёмное и демоническое, угнетающее место в агонии дискомфорта, потому что все те химические элементы, которые обычно медленно выходят из организма, чтобы поддерживать тебя в комфорте в твоей коже, теперь исчезли, и у тебя нет ничего внутри, что бы могло поддерживать тебя в нормальном состоянии. Это одна из причин, почему я принял героин через несколько лет. Он стал восьмидесятифутовой подушкой, чтобы подавить кокаиновую пытку.