Сценарий фильма "Кин-дза-дза"
Шрифт:
– Ну?
– На него посмотри, - он нацелил прибор на Гедевана.
– Тоже зеленая! И у тебя зеленая. А теперь на Уэфа посмотри! Какая?
В окуляре замигала оранжевая точка.
– Оранжевая! Так?
– Ну?
– Теперь понимаешь?
– Что?
– А то, что без цака тебя первый же эцилоп треклюкирует на хрен и “ха-ха-ха” скажет!
– прорычал Лысый.
– Почему?
– спросил Еедеван.
– А потому, что Плюк чатланская планета, балда! Здесь пацаки должны цаки носить
– Ясно?!
– Не очень. Еще раз покажи, - попросил Машков.
– Вот так!
– Лысый снова пошлепал себя по щекам и присел и встал.
– Еще разок, пожалуйста. И постарайся четко выполнять.
Лысый тяжело вздохнул и опять пошлепал себя по щекам и присел.
– Владимир Николаевич, родной, - прищурившись, сказал Бородатый.
– У тебя дома жена, сын двоечник, за кооперативную квартиру не заплачено, а ты тут ваньку валяешь. Кончай, родной! Плохо кончится.
Гедеван взглянул на Машкова.
Тот задумался.
– Соглашайся, родной, - мягко сказал Бородатый.
– Ладно, - Машков затянулся, бросил сигарету, притушил ее ногой.
– Поиграем в игры.
– Давай, - он взял у Лысого колокольчик, прикрепил его к носу.
Гедеван тоже прикрепил колокольчик.
– Вот и молодец, - похвалил Бородатый.
– Теперь вы идите, а я покараулю. А то плюкане чужие вещи любят больше, чем свои.
– Пошли, - позвал Лысый.
– На четвереньках? Или можно на двоих?
– спросил Машков.
– Здесь можно на двоих.
– Ну, на двоих, так на двоих, - и Машков широко зашагал к дому.
Гедеван за ним.
Лысый догнал их и зашептал на ухо Машкову:
– Ты свои спички им не показывай и про них не думай. Ты только кц в моей коробке показывай.
– Ладно.
– И больше, чем полспички, им не давай. Гравицаппа полспички стоит.
– Ты ж говорил, что все надо.
– Я пошутил.
Они подошли к дому.
Лысый вошел в окно.
Машков отколупнул от стены кусочек штукатурки, потер в пальца
– Пошли, пошли, - позвал Лысый.
– Цемент, марки триста, - сказал Машков Гедевану и они зашли в полутемное помещение, пол которого был засыпан песком.
На массивных квадратных столбах лежали бетонные плиты с ржавой арматурой. В конце помещения, над железной дверью светился оранжевый плафон.
Они пошли к двери.
– Извините, чатлане и пацаки это национальность?
– спросил Гедеван Лысого.
– Нет.
– Лица с других планет?
– Нет.
– Классовая принадлежность?
– Нет.
– Биологический фактор?
– Нет.
– А что?
– Чатлане это чатлане,
– Извините, а чем они друг от друга отличаются?
– Скрипач, ты что дальтоник?! Зараза!
– взорвался Лысый.
– Зеленый цвет от оранжевого не можешь отличить?
Лысый открыл дверь и они оказались на лестничной клетке.
Машков заглянул в проем и присвистнул.
Лестница уходила вниз метров на сто, и там в глубине, на песке светился матовый шар.
– Небоскреб!
– сказал Гедеван.
– Пошли, пошли!
– торопил Лысый.
Спустились два марша.
Остановились перед дверью. Лысый потер ее ладонью.
Дверь открылась. Высокая, коротко остриженная женщина, в тонком резиновом плаще. На руке у нее, на ремешке висел никелированный стерженек. На груди - прибор с окуляром.
Женщина поднесла к глазу прибор и навела на Машкова.
– Делайте как учил, - шепнул Лысый.
Машков и Гедеван похлопали себя по щекам, присели, выпрямились, Машков улыбнулся даме и сказал:
– Привет, гражданочка.
Женщина смерила Машкова холодным презрительным взглядом, и кивком головы показала Машкову, чтобы он входил в дверь.
А Лысому сказала:
– Ку.
Машков сделал шаг. Лысый схватил его за рукав и торопливо зашептал:
– Пацак, они только тебя пускают. Ты, когда они тебе гравицаппу дадут, кц не отдавай, ты гравицаппу сюда неси, я проверяю.
– Кю, - с угрозой сказала женщина Лысому и навела на него стержень.
– Тот сразу отпустил Машкова и покорно сел на ступеньки у дверей.
– А я?
– заволновался Гедеван.
– Господин Уэф, скажите, что мы вместе.
– Ты со мной сюда садись, - сказал Лысый.
– Владимир Николаевич…
– Ладно. Жди меня здесь. Никуда не ходи, - сказал Машков и вошел в квартиру. Женщина закрыла дверь.
Провела Машкова по длинному коридору, остановилась перед крашенной в оранжевый цвет дверью и потерла ее ладонью.
Дверь легко открылась и они вошли в большую квадратную комнату с серыми цементными стенами, полом из шестигранных плит и с тремя наглухо забитыми окнами.
Посередине комнаты, возле круглой тумбы, стоял сухой, высокий мужчина в ушанке Гедевана и пальто Машкова. Лицо мужчины пересекал лиловый шрам, верхняя губа была вздернута, обнажая оранжевые керамические зубы.
Перед ним на тумбе стояли бронзовая кружка, пузырек с зеленой жидкостью и стальная воронка.
В углу возле дверей сидел на корточках Однорукий.