Сценарий собственных ошибок

Рой Олег Юрьевич

О Сценаристе Игорь старался не думать. По какой-то не ясной ему самому причине Игорь избегал говорить с Мишей и Володей обо всем этом сверхъестественном клубке обстоятельств. Да и они, откровенно говоря, не так уж горели желанием узнать, до чего же он докопался, расследуя Андрюхину смерть. А когда его подмывало поделиться этим во всеуслышание, он наступал на горло собственной песне.

«Тебе не поверят, – убеждал себя Игорь. – Нужны твердые доказательства».

А доказательства все не появлялись и не появлялись. И, если честно,

Игорю больше всего хотелось, чтобы они не появились никогда.

Потом наступила зима, на тротуарах громоздились горы снега. Мела поземка, забираясь под пальто. Игорь прогуливался вдоль набережной с Алиной. Они давно помирились. Правда, Игоря беспокоило: не настраивает ли Инна дочь против него? Не забывает ли Алина своего папку?

– Пап, не парься! – рассмеялась Алина, когда он обиняками, в осторожной форме посмел высказать эти предположения. – Все, что ни делается, к лучшему. С тех пор, как вы с мамой расстались, я стала чаще тебя видеть. И уж, во всяком случае, больше ценить эти встречи.

Взрослея, Алина становилась все красивее – и все на свой готический манер. Черная одежда и резко обозначенные косметикой глаза делали ее старше – придавали ей вид очень молодой, но таинственной и – неужели? – опытной женщины. Игорь не мог не задумываться о мужчине, который примет эту опытность всерьез. Чем это, спрашивается, может обернуться для Алиненка, которая на самом деле еще невинная школьница? Однако запрещать дочери краситься и одеваться так, как она хочет, он не мог. Во-первых, это воздвигло бы между ними стену отчуждения, которую они недавно и с таким трудом разобрали. Во-вторых, надо было воспитывать раньше. А сейчас поздно! Поезд ушел.

– А как мама? – исполняя долг бывшего мужа, поинтересовался Игорь. – Денег, что я плачу, ей хватает?

– А она их редко тратит! – засмеялась Алина, кружаясь в облаке парящих снежинок. Разлетались вокруг головы крашенные в черный цвет волосы, позвякивали в ушах длинные серебряные серьги в виде скрипичных ключей. – Только на меня! Сама зарабатывает! Устроилась в лицей. Жалуется, что ездить далеко, что дети путают Великую Отечественную войну с Гражданской, но я-то вижу, глаза у нее счастливые. Так что все в порядке.

Игорь постарался в ответ улыбнуться, хотя, откровенно говоря, был не так уж доволен. В чем дело? Он предпочел бы, чтобы жена вечно терзалась угрызениями совести из-за того, что настояла на разводе? Да нет, почему… Пусть будет счастлива.

– Не зайдешь посмотреть мою новую квартиру?

– Спасибо, пап, как-нибудь в другой раз. Я сейчас в метро, мне тут до подруги по прямой.

– А что за подруга? Почему ты мне о ней не рассказывала?

– Тысячу раз рассказывала. Наташка из параллельного класса. Ты меня просто не слушаешь.

– Проводить тебя?

– Не стоит. У тебя ведь рабочий день не кончился?

– Ну, это не страшно…

– Нет, папка, я не хочу подрывать основы отечественной промышленности.

Возвращайся на работу, а я до Наташи как-нибудь доберусь сама.

И Игорь, поцеловав на прощание дочь в холодную от уличного морозца и очень бледную щеку, побрел по набережной в направлении приземистого, но широкого здания с колоннами, в котором помещалось множество офисов. В том числе и его. Встречи с Алиной заставляли его страдать от того, как быстро истекают эти отпущенные им на общение минуты, и в то же время он не смог бы без них обойтись.

– Игорь Сергеевич, вам пакет, – встретила его голливудской улыбкой секретарша, нанятая на место болвана, уволенного им еще до того, как развод был оформлен юридически. Игорь так и не сумел простить прежнему секретарю прокола с Владивостоком.

– Что за пакет?

– Не знаю. Содержание не указано. Доставлено из Швейцарии. Вскрыть?

– Не надо, Вероника. Давайте его сюда.

Пакет был небольшой, с книжку среднего формата. Лихорадочно разрывая слои оберточной бумаги с сургучными печатями и фиолетовыми надписями, Игорь совершенно точно знал, что он обнаружит внутри.

Вот оно. Диск с характерной черной обложкой и белой надписью по ней: «Игорь Гаренков. Художественный фильм».

Игорь некоторое время держал в руках диск, привыкая к своему новому статусу киногероя. Как любой современный человек, он успел посмотреть за жизнь не одну сотню картин и сериалов. Какие-то задевали и трогали его до глубины души, большинство оставляли равнодушным. Но как бы проникновенно ни играли актеры, насколько бы ни отождествлял себя Игорь с главным героем, он знал: это отождествление игровое и временное. Персонаж фильма может погибнуть, а Игорь Гаренков спокойно пойдет пить чай. На его судьбе просмотренная лента никак не отразится. Да и сама она не имеет ни малейшего отношения к его судьбе.

В данном случае все по-другому… Руки потели, оставляя на обложке влажные пятна.

«А может, не стоит? – пискнул в сердце голос трусости и, возможно, здравого рассудка. – Может, стоит сразу отправить в микроволновую печь эту штуку, которая довела Андрюху до петли?»

Хватит сомнений! Так он никогда не решится! Будь что будет: надо когда-то взглянуть своим страхам в лицо. Помимо всего прочего, он не настолько расточителен, чтобы уничтожать в микроволновке десять лимонов. Его финансовые дела идут хорошо, но не настолько же…

Ну же! Вперед! Поехали!

«Игорь Гаренков» – возникло первым делом название – белым по черному, в точности как на обложке. Никакой музыки в звуковом сопровождении, только истошный бессловесный женский крик, от которого он вздрогнул и потянулся к динамикам убавить громкость. Когда заставка с названием исчезла, камера сосредоточилась на стенах и потолке помещения, увидеть которое не получалось полностью. Стены обиты зеленым кафелем, потолок обшарпанный, потрескавшийся, как бывает в старых больницах.