Сцены из жизни провинциала: Отрочество. Молодость. Летнее время
Шрифт:
Диса-роуд, на которой стоит дом мистера Гувса, находится все в том же Реюнион-Парке, в новом, северном отростке поселка, – он ни разу сюда не заглядывал. Оказывается, мистер Гувс не только живет в Реюнион-Парке и ездит в школу на велосипеде, у него также есть жена, простая смуглая женщина, и, что еще более удивительно, двое маленьких детей. Все это выясняется в гостиной дома 11 по Диса-роуд, на столе которой его ожидают булочки и чашка чая и в которой, чего он и опасался, его оставляют наедине с мистером Гувсом и ему приходится
Дальше – хуже. Мистер Гувс, сменивший галстук и куртку на шорты и носки цвета хаки, старательно притворяется, что, поскольку учебный год позади, а ему предстоит вскоре покинуть Вустер, они двое могут быть друзьями. Собственно говоря, мистер Гувс пытается внушить ему, что друзьями они весь этот год и были: учитель и самый умный из учеников, первый в классе.
От волнения, которое все нарастает в нем, он словно деревенеет. Мистер Гувс предлагает ему еще одну булочку, от отказывается. «Бери-бери!» – говорит мистер Гувс и кладет булочку на его блюдце. Ему не терпится уйти отсюда.
Он так хотел покинуть Вустер, приведя все в полный порядок. Готов был отвести в своей памяти место мистеру Гувсу рядом с миссис Сандерсон – ну, не так чтобы совсем уж рядом, но близко. А теперь мистер Гувс все испортил. Зря он это.
Вторая булочка так и остается несъеденной. Он больше не в силах притворяться и погружается в упрямое молчание. «Тебе пора?» – спрашивает мистер Гувс. Он кивает. Мистер Гувс встает, провожает его до калитки, точно такой же, как у дома 12 по Тополевой авеню, даже петли ее ноют на той же высокой ноте.
По крайней мере, мистеру Гувсу хватает ума не пожимать ему на прощание руку и вообще обойтись без глупостей.
Решение покинуть Вустер связано со «Стэндэрд кэннерс». Отец решает, что никакого будущего у него в «Стэндэрд кэннерс», дела которой, по его словам, идут на спад, нет. И собирается вернуться к юридической практике.
В офисе устраивают прощальную вечеринку, с которой отец возвращается в новых часах. А вскоре после этого отец уезжает в Кейптаун – один, оставив мать организовывать переезд.
Она договаривается с перевозчиком по фамилии Ретиф, соглашающимся за пятнадцать фунтов отвезти в своей машине не только всю мебель, но и их троих.
Рабочие Ретифа грузят мебель в фургон, мать с братом забираются туда же. Он в последний раз быстро обходит дом, прощаясь. У передней двери осталась подставка для зонтов, из которой обычно торчали две клюшки для гольфа и прогулочная трость. «Подставку забыли!» – кричит он. «Иди сюда! – зовет мать. – Забудь ты про эту подставку!» – «Нет!» – кричит он и не выходит из дома, пока рабочие не выносят ее. «Dis net ’n ou stuk pyp», – ворчит Ретиф: Подумаешь, кусок старой трубы.
Так он и узнает: то, что представлялось ему подставкой для зонтов, было обрезком бетонной
За дом в Вустере они платили двенадцать фунтов в месяц. Дом, снятый отцом в Пламстеде, обходится в двадцать пять. Он стоит на самом краю Пламстеда, лицом к песчаному простору, поросшему кустами, в которых всего через неделю после их приезда полиция обнаруживает бумажный пакет с мертвым младенцем внутри. В получасе ходьбы в противоположном направлении находится железнодорожная станция Пламстед. Дом построен совсем недавно, как и все дома на Эвремонд-роуд, у него венецианские окна и паркетные полы. Двери в нем покороблены, замки не работают, на заднем дворе – груда мусора.
В соседнем доме живет пара, только-только приехавшая из Англии. Мужчина вечно моет свою машину; женщина, в красных шортах и темных очках, проводит все дни в шезлонге, подставив солнцу длинные белые ноги.
Первое, что необходимо сделать, – найти для него и брата школу. Кейптаун – не Вустер, где все мальчики учатся в единственной мужской школе, а все девочки в единственной женской. В Кейптауне школ много, есть из чего выбрать. Однако, чтобы попасть в хорошую, нужны связи, а связей у них практически нет.
Благодаря влиянию брата матери, Ланса, они получают собеседование в Роденбошской средней мужской школе. Одетый в шорты, рубашку с галстуком и темно-синий блейзер с эмблемой Вустерской мужской школы, он сидит вместе с матерью на скамье у кабинета директора. Когда подходит их очередь, они оказываются в обитой деревянными панелями комнате со множеством фотографий регбийных и крикетных команд. Вопросы директор задает матери: где они живут, чем занимается отец. Потом настает минута, которой он ждал. Мать достает из сумочки школьную характеристику, из коей явствует, что он был лучшим учеником класса и, значит, перед ним должны раскрываться все двери.
Директор школы надевает очки для чтения.
– А, так ты был первым в классе, – говорит он. – Хорошо, хорошо! Но у нас тебе это так просто не далось бы.
Он надеялся, что его будут испытывать: спросят, когда произошло сражение на реке Баффало, или, еще того лучше, предложат решить в уме арифметическую задачу. Однако собеседование уже закончилось.
– Обещать ничего не могу, – говорит директор. – Мы внесем его имя в список очередников и будем надеяться, что кто-то из нынешних учеников покинет школу.