Счастье где-то рядом
Шрифт:
— Ну почему же нет, — сказала я, — мое подсознание наверняка все внимательно выслушало. И когда-нибудь оно поделится с нами тем, что запомнило.
Джессика качала головой и смотрела на меня ну просто с восхищением.
А после бара я не пошла домой. Ноги сами привели меня к дому бабушки Урсулы.
И бабушка Урсула ничему не удивилась. Она усадила меня за стол, заварила чай и выложила на большое блюдо теплые пирожки.
Я
И я, всласть наобжигавшись горячим чаем, начала этот рассказ.
— Три имени, — сказала я.
— Что три имени? — не поняла бабушка Урсула.
— Написать на запотевшем стекле хочется.
— Как? Сразу три?
Я кивнула.
— Да, — сказала я, — и еще одно про запас.
— Что-что? — сказала бабушка Урсула.
Ничто в нашей жизни не проходит бесследно. Все события, маленькие и большие, грустные и веселые, бередят наши души и постоянно изменяют нашу жизнь.
Даже если событие произошло много лет назад, его отпечаток навсегда остается во времени. И эхо его будет влиять на какие-то последующие события.
Причем это будет происходить даже с теми людьми, которые никак не были связаны, знакомы или близки. А уж с теми, кто что-то значил в жизни другого, эти отголоски могут сыграть какую-то совсем новую и удивительную роль.
— И какие это имена? — терпеливо спросила бабушка Урсула.
Я сделала еще пару спасительно-горячих глотков чая и ответила:
— Луи, A.M. и Рассел.
И стала терпеливо ждать, когда бабушка Урсула скажет: «Что-что?».
Но бабушка Урсула даже не удивилась. Она немного помолчала, а потом сказала:
— Так, значит, душу моей девочки смущают мальчики Лимбарди?
И надо ли говорить, что следующие несколько мгновений я провела с раскрытым от изумления ртом?
А бабушка Урсула тем временем подошла к большому шкафу и вытащила оттуда внушительный бумажный сверток. Она развязала розовую атласную ленту и развернула оберточную бумагу. И я увидела письма. Много писем.
— Больше всего, когда он все это обнаружил, твоего дедушку Альберто оскорбила именно эта лента, — сказала бабушка Урсула. Она тяжело вздохнула. — Но я не могла не писать письма этому человеку и не хранить его письма, — продолжила она, — и ты поймешь, почему я это делала.
— Какому человеку? — спросила я.
— Аарону Лимбарди, — сказала бабушка Урсула.
Я так и ахнула.
— Ты писала ему письма и хранила его письма?
— Да, — сказала бабушка Урсула, —
— Но почему?
— Потому, что его жизнь без меня была разбита вдребезги.
Я смотрела на свою бабушку Урсулу и не могла поверить своим ушам. Связь времен и поколений незримо тянулась издалека в наше время. И с этим никто ничего не мог поделать.
— И из-за этого ушел дедушка Альберто? — сказала я.
— Да, из-за этого и ушел дедушка Альберто, — печально сказала бабушка Урсула.
— Он обиделся на тебя?
— Нет, что ты. Он обиделся вовсе не на меня.
— А на кого?
— Он обиделся на жизнь.
Я смотрела на нее во все глаза.
— Это как? — не поняла я.
— У него было много вопросов к жизни, — сказала бабушка Урсула, — я тут была совершенно ни при чем. Он это прекрасно понимал.
— Какие вопросы?
— Почему два друга могут вдруг одновременно полюбить одну и ту же женщину. Почему жизнь другого человека должна быть разбита вдребезги, если рядом с ним никогда не будет именно этой женщины.
— А почему два друга могут полюбить одну и ту же женщину?
— Так случается, — сказала бабушка Урсула, — и никто в этом не виноват. Если два друга вместе росли, мечтали об одном и том же, имели одинаковые идеалы, то вполне возможно, что они могут встретить и в жизни один и тот же идеал. Так бывает, — задумчиво повторила бабушка Урсула.
Я слушала ее затаив дыхание. Никогда, никогда бабушка Урсула даже не пыталась мне об этом рассказывать. Но, быть может, просто еще не приходило время?
— Аарон Лимбарди встретил меня на улице, — сказала бабушка Урсула, — он просто увидел меня издалека. И его сразило молнией.
— Настоящей?
— Дитя мое, конечно, не настоящей, — сказала бабушка Урсула, — это фигуральное выражение. Когда человек перестает чувствовать свои ноги и не может сдвинуться с места. Когда человек вдруг видит, что перед ним его судьба, и ничего, ничего не может поделать.
— Потому что его сразила фигуральная молния? — продолжила я.
— Да, примерно так. Аарон Лимбарди так и остался стоять на месте. А я ушла.
— А когда вы встретились и стали переписываться? — спросила я.
Бабушка Урсула внимательно посмотрела на меня.
— Душа моя, — сказала она, — если ты проявишь хоть минимум терпения, твоя бабушка расскажет тебе всю эту историю от начала до конца. И обещаю, что к утру мы постараемся уложиться.
— Конечно, — тут же сказала я, — я проявлю максимум терпения.