Счастье на десерт
Шрифт:
— С первопроходцем! — нервно тру лоб, слежу за его реакцией.
— Ааа, понятно.
Уходит на кухню, долго смотрит в окно. А я рассказываю его спине, как столкнулась с этим упырём у подъезда.
— Ну, что мне было делать? Бежать от него? Звать на помощь? Я объяснила ему один раз и больше не буду с ним общаться! Ты злишься? Миша? — зову, очень хочется реветь.
— Да, я злюсь, Мирослава! Мне надо подумать.
После душа утыкается в компьютер. Я мечусь по квартире, не понимая, что делать? Переодеваюсь, готовлю, убираюсь,
Снова хочется оправдаться, хотя понимаю, что ничего плохого не сделала. Урод Семёнов и тут умудрился мне нагадить. Бумеранг вернулся, нефиг было с ним спать пусть и раз в полгода, Настю эта периодичность вряд ли бы утешила.
Рой уткнулся в ноут и не обращает на меня внимания. Я нервничаю и снова хочу есть. Когда это уже кончится? Должны же хоть когда-то начать работать эти аутотренинги. Пять тысяч вообще стоили.
Ищу чем занять руки, но Ёлки нет в домике. Эта предательница выходит из кухни, намекая, что она-то, может, есть в любое время суток и её жирок всех только умиляет.
— Кыс-кыс, Ёлка, иди ко мне! — маню, протягивая руки.
Но эта щекастая выдра только закатывает глаза, фыркает и устраивается на коленях у Миши. Офигеть. Он лениво поглаживает шерстку, не прекращая что-то читать с экрана.
Похоже, это заговор. Стоило нам поругаться с франтом, как Ёлка тут же приняла его сторону. Меня это бесит. Нервы совсем разошлись.
Я знаю, почему дергаюсь, потому что он не трогал меня, с тех пор как ушёл Семёнов. Миша всё время меня касается, тискает или целует, он вообще удивительно тактильный. Как большой тёплый медведь. Видимо Ёлка чувствует в нём родную душу и жмётся к нему. Между тем эта толстожопая предательница вытянулась на его бедре, жамкает и урчит как паровоз. Это что такое? Она же вечно как партизанка. Мурлычет по особым случаям.
Ну, и пусть сидят. Я устала, издергалась и хочу спать.
Стягиваю платье, остаюсь в стрингах и лифе, копошусь в шкафу, ищу футболку. Как вдруг ощутимый шлепок прижигает задницу. Вскрикиваю, подпрыгивая от неожиданности.
Миша ухмыляется.
— Потрахаемся?
Я может, и не против бы, но не таким тоном, будто он мне одолжение делает.
— Нет, я спать хочу.
Снова отворачиваюсь к полке.
— А я трахаться. Выебу тебя хорошенько, кончу в рот, а ты порыдаешь и сразу меня полюбишь.
Щёки начинают гореть, пульс учащается, задыхаюсь от возмущения! Вот урод! Зачем я ему рассказала? Почему он себя так ведёт?
Миша притягивает меня за волосы, крепко обнимает, чувствую каменную эрекцию. Ещё один козёл? Ну, нет уж. Хватит с меня этого добра.
Отталкиваю его отступая.
— Я сказала, нет! Не буду я с тобой спать! Потому что не хочу!
— А за «крупный заказ»? На всех твоих хомяков хватит. — Рой щурится, снимает футболку,
Он ёбнулся? Или внезапно оглох? Я же сказала, нет. Он что пытается меня купить? Продавить не получилось, решил зайти с другого бока?
— Миша, ты в своём уме? Что ты несёшь? Иди ты в жопу со своим заказом! — ору в голосину, чтобы до него наконец-то дошло.
— Ну, классно же! — вдруг смеётся франт.
— В смысле?
Я запуталась и уже ничего не понимаю. Знаю только, что мой медведь не может вести себя так по-скотски.
— Медочек, ты наконец-то показала, что у тебя есть характер и стержень! И ты больше не жалкое, скулящее существо, какой была с первопроходцем. Отстаиваешь свои желания и границы. Горжусь!
— Ты что меня проверял?
Приземляюсь на кресло, опешив от такого признания.
Рой присаживается на корточки, берет меня за руки.
— Ну, прости, понимаю, это некрасиво. Но я уже был тупым углом в любовном треугольнике и больше не хочу. Ты доказала, что можешь дать отпор и отстоять свою позицию, несмотря на травму и комплексы. И я чертовски рад, что немного причастен к твоей уверенности в себе, — улыбается Миша.
Вовсе не немного. Именно благодаря ему, до меня дошло, что никто, кроме меня не обозначит личных границ и не установит правила, которые будут меня устраивать.
Выдергиваю руки.
— Знаешь что? Это вообще! Так не делается! Ты меня разозлил и расстроил! И если я умру от переедания, это будет на твоей совести! — выкрикиваю, влетая на кухню.
— Мира, нет! Есть в десять вечера?! — возмущается Миша.
Но мне всё равно. Потому что я закрыла дверь на замок. Рой стучит и требует его впустить. Ага, щас чтоб он испортил мне праздник желудка?
Достаю сосиски, хлеб, кетчуп и горчицу. Делаю сэндвич. Жую, очень остро, аж на слёзы пробило. Переборщила с горчицей.
В кухню заходит франт. Медвежатник блин, вскрыл дверь с помощью стержня от ручки, научила на свою голову.
— Мира, если объедаться на ночь, будут сниться кошмары. — стращает меня Миша.
— Вся моя жизнь не сильно отличается от кошмара, подумаешь одним больше одним меньше! — огрызаюсь по инерции.
На самом деле я рада, что он вломился и забрал этот кулинарный разврат, я стараюсь питаться правильно, и срывы случаются всё реже.
Рой подходит ближе, упирается лбом в мой.
— Извини, я понимаю, что это было некрасиво. Но я так не могу. Никакого Семенова больше. Рубить так разом, я сам разберусь со всеми твоими травмами, чатами и питомцами. Понятно?
— Понятно, — вздыхаю облизываясь.
Тянусь, чтоб поцеловал. Три часа меня не трогал, злюка. Как я жива до сих пор?
Миша морщится, но целует. Что не так? Чёрт, горчица. У него же аллергия. Смеюсь ему в рот, целую в подбородок, мой герой.
— Мирослава, пожалуйста, давай завтра купим другой соус, а этот выбросим. — сводит брови домиком.