Счастье по ошибке
Шрифт:
Анджела откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
— Рак груди, — сказала она. — Мама пригласила всех на рождественский ланч, сказав, что она выиграла кучу денег в лотерею. Меня с Шеном, его родителей и сестер вместе с их мужьями. Думаю, ей захотелось проститься с нами. Это было наше самое лучшее Рождество. А уже потом сказала нам с Шеном правду. Время для лечения она уже упустила, и помочь ей не брался ни один врач. Единственное, о чем она могла тогда думать, — это то, чтобы около ее дочери находился хороший человек, который станет заботиться о ней. — Анджела глубоко вздохнула, мысленно прося Бога, чтобы
Анджела закрыла лицо ладонями, она не могла больше сдерживаться, слезы потекли по ее щекам.
Горькие воспоминания нахлынули на нее с новой силой.
Тоска по рано умершей матери. Боль и жалость к себе из-за неудачного замужества и бессмысленно прожитых годах.
Рука Доминика легла ей на плечи, и он обнял ее. На этот раз Анджелу не ударило током, как это бывало раньше. Она только почувствовало тепло и нежность его рук. Анджела попыталась отодвинуться от него, но почти сразу сдалась. У нее не было ни сил, ни желания бороться с ним.
Она повернула голову и сквозь слезы произнесла:
— Я родилась только благодаря настойчивости моей мамы. Мой так называемый отец настаивал, чтобы она сделала аборт. Мои бабушка с дедушкой тоже настаивали на аборте, они не хотели, чтобы у их дочери был незаконнорожденный ребенок. Мама не послушалась никого из них. Она уехала из дома и посвятила свою жизнь мне одной. — Рыдания сотрясали тело Анджелы, и Доминик нежно придвинул ее поближе к себе, удивляясь, как естественно и хорошо он себя при этом чувствовал. Она сделала еще одну неуверенную попытку освободиться из его объятий, но он не собирался выпускать ее из рук.
— У вас рубашка промокнет от моих слез, — слабо сопротивлялась она, но он лишь крепче прижал ее к себе.
Разве мог он отпустить ее после того, как наконец понял, почему она решила родить ребенка? Почему отказалась сделать предложенный в клинике аборт, на котором настаивал ее муж. В свое время вопреки желанию родных и близких ее мать подарила ей жизнь. Потому-то и она, в свою очередь, не могла никого лишить права появиться на свет.
Доминик думал о заключенном между ними договоре, о деньгах, о том, как она возражала против всего, что он хотел для нее сделать. За свой поступок она заслуживала в тысячу раз большего, а он не понимал, почему она так себя ведет, и не верил ей.
Но только до теперешнего момента.
Он продолжал обнимать ее, пока она окончательно не успокоилась.
— Извините, — пробормотала она. — Вам не нужно было все это знать.
— А я думаю, что как раз нужно, — ответил он, легко прикасаясь губами к ее волосам и вдыхая ее аромат. — Потому что теперь я понял, насколько вы неординарный человек.
Анджела с удивлением посмотрела на него. На ее заплаканном лице под красными распухшими глазами пролегли полоски от потекшей туши.
Доминик отвел в сторону ее растрепавшиеся
Раньше, когда он чувствовал, что ему хочется ее поцеловать, он расценивал это как физиологический импульс, но сейчас понял: это далеко не физиология, а нечто гораздо большее.
— Вы — особенный человек, — сказал ей Доминик, и это была чистая правда. — Вы сильная и мужественная, а кроме того, очень, очень привлекательная.
Она не поверила ему. А это означало, что он должен во что бы то ни стало убедить ее.
— Вы должны мне поверить, — сказал Доминик, еще ближе наклоняясь к ней.
Анджела не спускала с него глаз, а ее губы сами собой чуть приоткрылись навстречу ему. Он улыбнулся, зная, что поступает правильно. Потянулся к ней, и их губы встретились. Обхватив руками ее голову, он, как путник, нашедший родник с прохладной водой, никак не мог напиться. Они не знали, как долго длился их поцелуй, но, когда они оторвались друг от друга, у обоих бешено колотились сердца.
Небесно-голубые глаза Анджелы были широко распахнуты, и в них застыли невысказанный вопрос и испуг. Именно этот взгляд заставил Доминика осознать, что он сделал.
— Извини меня, — проговорил он, убирая руки и давая ей возможность отодвинуться. — Я не должен был так себя вести.
— Ничего страшного, — отозвалась Анджела, вытирая бумажным платком глаза и стараясь скрыть страх. — Я понимаю, что это ничего не значит.
Ее слова расстроили Доминика, и, вылезая из машины, он ответил:
— Ты не права.
Через несколько секунд он подошел к машине с другой стороны и открыл дверцу.
— Я хотел лишь сказать, что мне очень жаль, что тебе пришлось столько пережить, и я благодарен тебе за то, что ты мне все рассказала.
— Тогда ладно, — согласилась она, уже полностью овладев собой и стараясь восстановить существовавшую между ними прежде дистанцию.
— Может, нам лучше забыть то, что сейчас произошло? — бросила она на ходу, направляясь к входу в магазин.
«Забыть то, что произошло? — удивился Доминик. — Забыть сладкий вкус ее губ? Забыть, как мне было приятно ее обнимать? Любопытно, как она себе это представляет?»
Магазин, в который они приехали, был не просто большим, а гигантским и занимал сотни квадратных метров.
— А можно как-нибудь побыстрее все купить? — протянул Доминик с легким ужасом в голосе.
Анджела тоже была ошарашена таким количеством товаров.
— Может быть, у них есть служба помощи покупателям? — не слишком уверенно предположила она.
— Сейчас узнаем, — решительно сказал он, пробираясь к стойке продавца сквозь небольшую группу людей, увлеченно рассматривающих детские коляски.
Когда они подошли, женщина-продавец обслуживала одного из покупателей. Видимо что-то почувствовав, она подняла голову, чтобы посмотреть на только что подошедшую пару. Ей хватило нескольких секунд, чтобы оценить отлично сидящие дорогие черные брюки и якобы простую, но идеально подходящую к брюкам хлопчатобумажную рубашку. Не обращая больше внимания на покупателей, которые только что заплатили ей деньги, она отодвинула купленные ими вещи, даже не положив их в фирменный пакет, и приветливо улыбнулась Доминику.