Счастье по собственному желанию
Шрифт:
Если позвонит, замечаний с саркастическим подтекстом может быть гораздо больше. Станут говорить долго и с пристрастием обсуждать ее личную жизнь. Бриллиант видели в кадрах и в приемной. Разговоры о ней с Хелиным ходили. А тут она вдруг ночует у Кима. Прибавь сюда происшествие на дороге…
Поговорить было о чем, но звонить все равно нужно было.
Трубку снял Витюша Глыбин. И неожиданно очень обрадовался, услышав ее голос. Тут же начал приставать с вопросами об отпуске и отдыхе. Принялся жаловаться на безденежье и отвратительную погоду. Попутно, когда
Люба уже пожалела, что позвонила, когда вдруг Глыбин, паскудно так хихикнув, пробормотал:
– А тобой тут интересовались, Закатова. Признавайся, что натворила?
– С чего это я должна была что-то натворить, Виктор?! – она намеренно добавила в голос строгости, хотя перетрусила мгновенно. – И кто это мог быть, по-твоему?
Скажет или нет? Сказать может в силу гадливости своей натуры, не сказать по той же самой причине, заставив ее тем самым мучаться и догадываться весь остаток дня.
– Виктор! Я жду! – прикрикнула на него Люба. – У меня денег на карточке не на два часа, знаешь! Кто мною интересовался, говори!
– Солидные ребята, Закатова, тобой интересовались. Я даже порадовался тому, честно, порадовался… – Витюша снова мелко, поганененько рассмеялся. – Порадовался тому, что не связал свою жизнь с тобой.
– Виктор, я тебя умоляю! – Люба закатила глаза и едва слышно застонала, сраженная наповал Витюшиной самонадеянностью.
Неужели и правда он думал, что она может с ним… Бред! Бред, разбуженный усердием двух перезрелых сестер Колядовых. Только им на закате своих одиноких лет могла прийти в голову мысль, что она – Закатова – может с таким, как Витюша.
– Кто же мною интересовался? Скажешь, нет?
Нужно было срочно придумывать что-то интригующее и волнующее воображение, чтобы Витюша из желания смазать впечатление все рассказал. И она придумала.
– Меня тут один мужчина дожидается на перроне, Виктор! И он уже устал ждать, знаешь!
– Э-ээх, Любаша, – вроде как опечалился Глыбин и вздохнул тяжело, но это он так специально драматизировал, она-то знала. – Боюсь, что ждать ему тебя придется много дольше, чем каких-нибудь десять-пятнадцать минут.
– То есть? Сколько, по-твоему? – Люба уже начала догадываться, куда он клонит, но уточнить все же не мешало. – Час, два?
– Годы, Люба! Долгие годы! – Глыбина так распирало, что, позабыв о своей печали, он снова хихикнул в трубку. – Помнишь, как в кино: тебя посодють, а ты не воруй!
– Никогда и не думала. – Люба снова оглянулась, почувствовав чье-то пристальное внимание на своей макушке.
– С чего бы тогда тебя такие ребята солидные спрашивали, а? Они, правда, в штатском были, но я-то не дурак, сразу понял, что это за гуси.
– И что же это были за гуси? – пока что повода для тревоги у нее не было, пробирало легкое беспокойство, но и только.
– Солидные, Любаша! Очень солидные! Зашли, как двое из ларца, плечом к плечу
– Это-то тебе откуда известно, Витя? Дома я живу или нет.
– Так это всем известно, – он вроде бы удивился. – Секрет какой!
– Могли и наболтать, – проворчала Люба и, не выдержав, оглянулась, может, Ким как-то проявит себя и она сможет помахать ему рукой.
– Могли, – согласился Витюша. – Но я заходил к тебе на днях и лично убедился. Не живешь ты дома, Люба.
– Зачем заходил? Когда?
– Так сразу после визита этих гавриков и заходил. Самое интересное, что в тот день ты была на заводе. Писала заявление в кадрах на отпуск, а ближе к вечеру эти двое появились. Дай, думаю, зайду к бывшей коллеге, предупрежу и все такое… – Витя на минуту смолк, потом продолжил с не меньшим воодушевлением: – А соседка говорит, что ты тут не живешь. Была, говорит, днем с милиционером, все расспрашивали ее о чем-то.
Все ясно, Витюша Глыбин прямиком наткнулся на Жанкину соседку. Ту самую, что пусть и неохотно, но поделилась с Сячиновым и Любой своими наблюдениями. И благодаря которой и было обнаружено прослушивающее устройство в ее телефоне. Так, но…
Но ведь это случилось все как раз в тот самый день, когда на нее лично было совершено покушение на дороге. И приехали они к ней на квартиру с Сячиновым прямо с места происшествия. А ближе к вечеру ею уже интересовались люди в штатском. Стало быть, тревожиться нечего. Эти двое вполне могли явиться к ней, чтобы снять показания, от которых ее по дружбе освободил Сячинов.
– Вить, спасибо тебе, – поблагодарила Люба, глянув на часы, с минуты на минуту деньги на карточке должны были закончиться. – Эти двое… Наверняка были из милиции. Меня в тот день едва машина не сбила, еле удалось увернуться.
– А-аа, понятно… – протянул Глыбин, кажется, разочарованно, а потом вдруг снова обрадованно затараторил: – Только Маринка с проходной шепнула, что одного она знает. И он ни фига, Люб, не в милиции работает, а в ФСБ или что-то в этом духе, весь, говорит, из себя засекреченный до тошноты. По двору идет, даже головы в сторону соседей не повернет, а уж о том, чтобы поздороваться, и думать нечего.
– Она живет с ним в одном доме? – спросила Люба, скорее из вежливости, чем из интереса.
Ей вроде более-менее все стало ясно.
Из ФСБ были эти ребята, или еще из какой силовой структуры, мало что теперь меняло. Ею интересовались в связи с дорожным происшествием. Все! Больше она ничего такого не совершала и нигде замеченною не была. А это не опасно, и тревожить ее никак не должно и не может. Ее вот сейчас больше тревожит тот факт, что кожа на затылке огнем горит. Знать бы еще: чьи это глаза высверливают там дырки?