Счастье привалило
Шрифт:
— Пошелъ! Обратно пошелъ въ церковь! — вмсто отвта скомандовалъ генералъ кучеру.
Рысакъ помчался.
Сидя въ саняхъ, генералъ ужъ не горячился, но только теперь почувствовалъ онъ всю горесть своего положенія, все то оскорбленіе, которое нанесъ ему Куцынъ.
«За что, за что человкъ такъ горько насмялся надо мной и надъ Агничкой! — повторялъ онъ мысленно. — За нашу доброту и доврчивость? За то, что я снизошелъ къ нему и обращался
Генералъ даже закрылъ глаза — до того показалось ему все это ужасно.
— Она сейчасъ упадетъ въ обморокъ, а потомъ… потомъ выцарапаетъ мн глаза… — прибавилъ онъ мысленно и вслухъ воскликнулъ:
— За что такія испытанія! Не мздоимецъ я, не лихоимецъ я, не убійца, не воръ. А только увлекся въ пожиломъ возраст двушкой (генералъ никогда не называлъ себя старикомъ), и хотлъ эту двушку и ребенка, прямо по доброт своей, поставить на легальную почву, сдлать и ребенка, и ее самое законными.
Онъ не замтилъ, какъ рысакъ остановился ужъ у подъзда церкви, какъ выскочилъ изъ подъзда ливрейный швейцаръ и сталъ высаживать его изъ саней.
— А жениха все еще нтъ, ваше превосходительство, — отрапортовалъ онъ генералу.
Генералъ вздрогнулъ, хотлъ его обругать, но опомнился и только стиснулъ зубы.
«Идти-ли ужъ? — мелькнуло у него въ голов, когда онъ снялъ съ себя шинель и остановился передъ лстницей. — Не лучше-ли вызвать внизъ своего секретаря Мечтаева, дать ему деньги, велть разсчитаться за пвчихъ, объявить, чтобъ Агничка хала домой, и самому хать къ ней»?
Онъ постоялъ съ минуту въ раздумьи и отправился
Каждая ступенька, на которую онъ ступалъ, какъ-бы колола его въ сердце. Ноги подкашивались.
На верхней площадк лстницы встртилъ его секретарь Мечтаевъ и, ни говоря ни слова, только бросилъ на него вопросительный взглядъ. Въ отвтъ генералъ махнулъ рукой.
— Не похалъ? — спросилъ онъ.
— Надулъ, подлецъ! — отвчалъ генералъ. — Его ужъ нтъ въ Петербург.
А съ Агніей Васильевной ужъ два раза было дурно.
— Голубчикъ, разсчитайтесь пожалуйста за все. Вотъ деньги. Заплатите вдвое, что-ли, но чтобы не роптали… А-я не могу… Я не въ состояніи…
Генералъ дрожащими руками вынулъ изъ кармана бумажникъ, сунулъ Мечтаеву безъ счета пачку денегъ и въ изнеможеніи опустился на стоявшую на площадк скамейку.
Секретарь удалился и вскор донеслись пронзительный крикъ и рыданія Агнички. Генералъ вздрогнулъ, но не пошевелился.
Подбжалъ дворникъ Кокоринъ и сказалъ ему:
— Пожалуйте, ваше превосходительство. Васъ невста просятъ.
Генералъ только махнулъ рукой и проговорилъ:
— Ступай. Уходи…
Онъ видлъ, какъ мимо него прошли, громыхая сапогами, пвчіе.
Наконецъ, показалась Агничка. Ее вели подъ руки сестра ея вдова и Дарья Максимовна. Агничка ужъ не плакала больше, а только бормотала:
— Ахъ, какой ужасный скандалъ! Ахъ, какой срамъ… Не знаю куда и глаза теперь дть. На всхъ смотрть совстно.
А Дарья Максимовна восклицала:
— Но за что онъ меня-то нагрлъ на сто рублей! Зачмъ онъ меня-то наказалъ за мою доброту? Вотъ такъ племянничекъ! Вотъ такъ Васенька! А вдь я его на рукахъ няньчила. Спасибо, спасибо! Отблагодарилъ тетку!
Он не замтили генерала и стали спускаться внизъ. Генералъ поплелся за ними. Одвшись, Агничка стала садиться въ карету. Сла вмст съ ней и сестра ея вдова. Ползла въ карету и Дарья Максимовна, говоря:
— Милушка, Агнія Васильевна, и я съ вами. И я къ вамъ… Можетъ, генералъ мн за мою простоту хоть золотой кругляшокъ пожертвуетъ?
— Вонъ! Прочь, злоехидница! — проскрежеталъ зубами генералъ, оттолкнулъ ее, захлопнулъ двери кареты и крикнулъ извозчику:- Пошелъ!
Карета похала.
Самъ генералъ слъ въ свои сани и помчался сзади.
Онъ халъ къ Агничк на танталовы муки.
И муки генералу отъ Агнички были въ этотъ вечеръ жестокія.
1902