Счастье со вкусом полыни
Шрифт:
Аксинья увидела пустую лавчонку, затащила Нютку и привалилась к дощатой стене. Ее глаза еще не успели привыкнуть к мягкой полутьме, а Нютка уже завопила:
– Мамушка, какие запахи!
Да, в этой лавчонке царил невозможно густой, ни с чем не сравнимый аромат. Аксинья вдыхала его и ощущала на языке пряности, церковные благовония, лесные травы и нечто незнакомое, слишком душное, терпкое. На поставцах скромно стояли бутыльки, скляницы, кувшинчики. Каждый из них источал особый запах.
Нютка подошла к ближнему поставцу, прежде чем мать успела одернуть ее, взяла в руки крохотный кувшинчик, перевязанный
– О! Словами описать не могу!
– Глаза закрывай, вдыхай – слова придут.
– А-а-а… – Кувшин выпал из ее рук, глухо шлепнулся на земляной пол, покатился. Аксинья и Нютка, оцепенев, глядели, как распутался лен и выпустил на волю густую жидкость.
– Я не нарочно. – Дочь подняла кувшинчик. На светлых половицах расплылось жирное пятно.
– Мы все оплатим! – крикнула Аксинья в пустоту.
– Какая суета, не плачьте, красавицы! – Низкий голос заполнил всю лавчонку, неожиданно громкий, он казался голосом не человека – существа из сказок, да притом иноземных.
Хозяин лавки, мужчина лет сорока, оказался столь же мощным, как и его голос. Широкие плечи, огромный живот, рост под три аршина, нарядный кафтан с золотым тиснением – от него нельзя было оторвать взор.
– Сколько? – Аксинья в который раз с благодарностью подумала о Степане: теперь она могла не трястись над каждой копейкой.
– Покупай другой запах. Разлитый твоей прекрасной дочкой кувшин в подарок. Волшебное дерево сантал [26] для вашей радости. Агапка Ибрагимов к вашим услугам, госпожи. – Он поклонился удивительно ловко для грузного тела.
– Нютка, выбирай. Только будь осторожна, крепко держи в руках.
Дочке не нужно было повторять дважды: она переходила от поставца к поставцу, обнюхивала каждый кувшин. Иные кувшинчики задерживались в ее руках надолго, иные ставила на полку тотчас же, безо всякого интереса. Аксинья шла за дочкой, словно ее внимание могло уберечь дочку от неосторожного движения.
26
Сантал – так называли на Руси сандал.
– Госпожа, смотри. Вот что тебе по душе придется. – Торговец вытащил на середину лавки скрыню [27] , неказистую на вид. Его пальцы ловко нажали на незаметные выступы, Аксинья на миг зажмурилась, увидев содержимое скрыни.
Перед ней сияла сокровищница. Серьги и подвесы, ожерелья, кольца, браслеты всевозможных, самых прихотливых очертаний сверкали на темном бархате. Какое женское сердце смогло бы устоять!
– Смарагды [28] из Индеи. Гляди: ярче весенней травы, глубже морских вод. – Толстыми пальцами он ловко вытащил из гнездышка кольцо и крутил его перед самым носом гостьи.
27
Скрыня – небольшая шкатулка с ящичками, где хранили украшения или деньги.
28
Смарагд –
– Как красивы! – Взяла чудную вещицу в руки. Не встречала такого мастерства: напоенные красками иных земель, камни переливались, отражая огни светильника.
– Фирюза, говорят на родине моего отца.
– Бирюза. – Аксинья взяла в руки прелестное ожерелье и вспомнила вещицы, что украшали когда-то юную шею.
Она не ходила в замарашках, знала толк в красоте. Целую жизнь назад жена кузнеца Григория Ветра могла себе позволить украшения. Да только давно ушли те года, та любовь… На чьем пальце то кольцо с бирюзой, чью шею обвивают те длинные бусы?
– Червленый яхонт [29] . Такой пристало носить боярыне или той, что завладела сердцем богатого мужчины. – Купец смежил припухшие веки и скорчил довольную гримасу, будто он покорил того богача.
Аксинья отвела руку с серьгами несказанной красы. Не нужно искушать сердце роскошью: всяк сверчок знай свой шесток.
– Нютка, ты выбрала?
– Мамушка, его хочу! – трясла дочка ароматным кувшинчиком. Как бы вновь из рук не выпал!
Аксинья быстро вытащила из мешочка, прикрепленного на поясе, монету и протянула ее Агапке. Тот проверил на зуб, поклонился со всем почтением, но на прощание сказал лукаво:
29
Червленый яхонт – рубин.
– Возвращайтесь, госпожи. Мои сокровища вас еще удивят.
Аксинья вышла из лавки, долго моргала привыкшими к полутьме глазами. Они с Нюткой словно переместились в какое-то сказочное место – хоромы подземного царя? Логово Змея Горыныча? Эти богатства далеки были от кипучей и простой жизни солекамского люда, от круга забот Аксиньи.
Не собирался Степан баловать знахарку и рядить в яхонты да смарагды: стара, ворчлива, руки красны от непрестанной работы.
– Мамушка, лавочник знает, кто мой отец!
– Да, не зря он так кланялся нам.
– А мы к нему вернемся?
Аксинья не успела ответить дочке, на них налетел рассерженный Третьяк и битый час возмущался непомерной глупостью бабьего племени.
Обратная дорога выдалась веселой. Следом за санями несся такой вой, что на них оборачивались прохожие. Мальчишки бежали следом с криками: «Бесы!» Пять клеток, закрытых дерюгой, прятали от прохожих то, что купила Аксинья.
– Мамушка, отчего они плачут?
– От страха, от разлуки с домом.
Четыре клетки давно молчали, смирившись с тряской и путешествием в никуда. А пятая продолжала завывать на все лады. Самим чертям в преисподней сделалось бы тошно – и они не вынесли бы такого крика.
– Знахарка, да утихомирь… – Третьяк закончил смачным ругательством.
– Ты на хозяйское добро рот не разевай. Сиди правь лошадьми.
Сани завернули во двор, Аксинья, не дожидаясь помощи слуг, спустилась с возка и помогла дочери.
– Третьяк, ты покупки наши в дом занеси. Клетки в амбар поставь. И не вздумай открыть!