Счастье в награду
Шрифт:
Только вот к жизни ли? Внезапно Гален поняла, что за порогом трейлера Лукаса поджидает смерть. Те самые убийства, из-за которых он так спешил вернуться в Манхэттен. Чтобы отомстить.
— Похоже, птичка все-таки упорхнула, — заметил Поль, когда на робкий стук Гален в ответ не раздалось ни звука.
— Нет. Он все еще там, я знаю. Наверное, просто не слышит.
Однако не успела Гален постучать во второй раз, как дверь распахнулась.
А в следующий миг она могла считать, что получила ответы на все свои вопросы. Вынужденные путешествия в мир безумия
Его кожа приняла какой-то землистый оттенок, а в глазах застыла темно-серая мгла. И вдруг в этой серой пропасти мелькнула серебристая искра, как будто он обрадовался, увидев Гален.
— Привет. — Голос Лукаса прозвучал неожиданно мягко. — Пора давать интервью?
Однако ей было уже не до интервью. Разве можно задавать вопросы, возвращавшие его к таким мукам и боли? Тем более сейчас, когда он смотрит на Гален как на…
Но этот удивительный миг миновал, и его хрупкое очарование развеялось без следа. Серые глаза снова сверкнули холодной сталью, как только обратились на Поля.
— Я вас знаю.
— Я раньше делал снимки для полицейского департамента.
Лицо Лукаса Хантера оставалось неподвижным, словно высеченное из гранита.
— Верно. Нам с Гален требуется побеседовать наедине, прежде чем интервью можно будет записать. Поэтому, если вас не затруднит…
— Конечно! — Поля не порадовала такая отставка. Его выразительный взгляд лишний раз напомнил Гален о том, что ей недолго предстоит оставаться репортером. — Если что — я буду тут, рядом!
Наконец Лукас и Гален остались вдвоем, в обволакивающей тишине погруженного в сумрак трейлера. Где-то далеко за окном нехотя разгоралось зимнее утро. Где-то в другом мире. Слабые лучи солнца не могли пробиться к автостоянке из-за массивного здания больницы.
Однако Лукас отлично видел ее лицо. Наверное, это работала профессиональная привычка действовать в потемках. Возможно. Но его не покидало ощущение, что от Гален исходит чистый, сияющий свет.
Ее непослушные волосы, покрытые капельками влаги казались огненным венцом, украшенным бриллиантами. Короной, венчавшей бледное как снег лицо, и окружавшей искристым ореолом ее глаза.
И опять ее глаза поразили Лукаса своей синевой. Таким ярким могло быть весеннее, ничем не замутненное небо, согретое первым теплом, полное надежды и обещания любви Чистая юная лазурь, не успевшая потускнеть от бурь и невзгод.
Но вот синева глаз неуловимо изменилась. И Лукасу осталось лишь гадать, куда же делось это ощущение надежды и вера в грядущее счастье? Остался лишь зимний беспощадный, равнодушный холод, убивший прежнюю веру.
Для женщины Гален была довольно высокой. И Лукас сам не заметил, как принялся гадать, что она чувствовала в школе, когда была девочкой и вдруг переросла всех в классе. С тревогой и сочувствием он думал о том, что ей наверняка пришлось нелегко.
И все же она выжила и осталась такой, как есть — сияющим созданием из пламени и снега. Хрупкой, но стойкой. Целеустремленной.
— Похоже, никакого интервью не состоится, — тихо обронила она. — Это верно?
Что будет, если он признается, что она угадала? Станет ли она возмущаться? Устраивать сцены? Нет, вряд ли. Скорее всего, она, молча, кивнет — снисходительно и величаво, как королева, увенчанная своей пламенной короной, — и с достоинством признает, что ничего не может с этим поделать.
— Неверно, — возразил Лукас. — Интервью состоится.
— Хотя на самом деле оно не предвиделось. — Она и не пыталась скрыть удивления.
— Да. Не предвиделось.
Так что же успело измениться за эти ночные часы? Впрочем, ей не составило большого труда догадаться. Наверняка кто-то из офицеров рассказал лейтенанту, кто она такая. А может, даже раздобыл пятничный выпуск «Горячих новостей».
— Но вам стало меня жалко. И вы решили сделать одолжение.
— Жалко? — в свою очередь, удивился Лукас. — Вовсе нет. Сделать вам одолжение? — Его осунувшееся лицо тронуло подобие улыбки. — Да никогда в жизни!
— Тогда почему?
Почему? Потому что было что-то удивительное в этом создании из света и синевы, в этой женщине, похоронившей мечту.
— Я обещал.
— Такие обещания нарушаются сплошь и рядом.
Да, это так. Она права. И Лукасу вдруг нестерпимо захотелось узнать: какое нарушенное обещание погребло под своими обломками ее жизнь?
— Значит, сегодня будет исключение из правил. Только сначала нам придется обсудить некоторые условия разговора, чтобы интервью не зашло в тупик.
Такая постановка вопроса была для Гален не в новинку. Она взяла не одну сотню подобных интервью, пока работала в «Судебных новостях». И адвокаты, и прокуроры, не говоря уж об офицерах полиции, всегда старались обезопасить себя определенными рамками.
И сейчас, как только Гален скажет «Конечно!», лейтенант Лукас Хантер перечислит свои требования. Они могут даже поспорить о некоторых пунктах, после чего придут к соглашению и можно будет пригласить сюда Поля… Но Гален вовсе не хотела, чтобы сюда вламывался Поль — во всяком случае, пока.
— Вас это не устраивает? — Лукас вопросительно посмотрел на Гален.
— Я просто подумала: может, мы лучше побеседуем вместо интервью? Если вы не против.
— Я согласен. И кстати, меня зовут Лукас Хантер.
— Знаю. То есть я не знала этого, когда пришла сюда в первый раз. Но теперь знаю.
— Вы не хотели бы снять пальто?.. — «И варежки…» Его голос звучал так мягко, словно Лукаса не смущала необходимость взять в руки эти «лохмотья» — словцо из статьи Розалин Сент-Джон, описывавшей ее внешний вид времен работы для «Судебных новостей». Нет, он по собственной воле предлагал ей снять пальто, как бы обещая обращаться с ним бережно, позаботиться о его сохранности. Более того, у Гален возникло чувство, будто Лукас готов также нежно позаботиться и о ней, если она это позволит. «Ах, лейтенант! Вас наверняка ждет отказ!..»