Счастье в запретном
Шрифт:
Сопровождаемый поцелуями земли, Назгал добрался до брошенного поля. Он оглянулся, только сейчас задумавшись – а куда идти?
Не направление к цели он искал. Цель ему известна. Он искал простую дорогу.
Старая дорога, идущая вдоль кромки поля, раскисла. Само поле выглядело не лучше. И все же, земля там прочнее.
Назгал занес ногу, почувствовав, как жесткая солома срезает глинистую броню с его ног. Отрезанные колосья ранили кожу бедра, задевая остатки того, что делало его мужчиной. Назгал шагал через поля, оскальзываясь на влажной поверхности.
За брошенным полем к небу тянулись костлявые лапки деревьев. Птичьи кости, а не деревья. Высаженные человеком для защиты от ветра, их стыдно сравнивать с могучими стволами, что остались позади.
Ведьмы выбрали неплохое место, чтобы спрятаться. Но рано или поздно их дом будет срублен, выжжен. Придется им уходить дальше, ища приют в пещерах, на возвышенностях, одиноких островках посреди быстротекущей реки. А уж потом – в толпе.
Судьба оставленных беспокоила Назгала. Он думал вернуться, оглянулся, оценивая расстояние.
Долгий путь, а прошел едва ли тысячу шагов. Вернувшись, он не будет осмеян. Ведьмы выше этого. Они даже обрадуются, когда немуж вернется домой. Вот только зачем? Сидеть среди них, занимаясь вышиванием, изучая колдовство и природу чудовищ? На это можно бросить тысячи лет жизни, но так и не сдвинуться с мертвой точки.
Их не убедить, что необходимо покинуть дом. Иначе мир настигнет, сомкнет гнилые зубы на белой шее.
Не было это бегством от страшной участи. Назгал понимал, что не страх выгнал его из дома. Всамделишного дома. Где судьбы людей переплелись и сшиты черными нитями. Навсегда обреченные, зато счастливые. Всего лишь мгновения счастья, но многие лишены такого.
А Назгал хотел вечного счастья.
Этого не добиться, прячась под высокими деревьями в краю, из которого сбежали гадкие твари.
Здесь в полях, потревоженные горячим солнцем, просыпались жужжащие и ползучие. С травинок на Назгала пытались накинуться членистоногие, но броня из глины надежно защищала его от чужаков. Поднявшиеся в воздух твари оседали на белых плечах, ища куда впиться.
Всего полгода прошло, а Назгал забыл каково это – отмахиваться от голодных мух. Пришлось идти дальше, не смотреть назад. Укусы мешали задуматься об оставленных. Зато теперь Назгал понимал, что не магия изгнала насекомых из деревни.
Их привлекала простая добыча. Зачем нападать на два десятка людей, от которых почти не пахнет? Вокруг столько вкусной, горячей и слабой дичи. Тепло и влага привлекают насекомых. А так же скот, запертый в деревянных домишках с соломенной крышей.
Назгал достиг конца поля, уткнулся носом в переплетение ветвей. Заброшенная ветрозащитная полоса потемнела и зеленела мхом. Корявые сучья обросли иголками, но даже среди этих безжизненных ветвей набухали почки. Словно насмешка над жестокостью мира.
Листья откроются через седмицу, прорвавшись через защиту. Вылезут сморщенные, потрепанные, тонкие листочки, став украшением ветвей. Почти как люди, чей
Мгновение красоты с надстройкой десятилетий мучений.
Назгал не помнил, как пришел в мир. Хотя мог бы расписать во всех подробностях этот значимый момент. Зато десятилетия забвения он помнил хорошо. Это запоминается лучше.
Вот и пробираясь через корявые заросли, обдирая кожу, он надолго запомнил этот проход.
Отворившаяся кровь скоро сворачивалась. Телу не хватало влаги, хотя вокруг разлито столько воды. Назгал брезговал употреблять тронутый тленом снег, а уж пить из луж – тем более. Пусть этим занимается скотина.
Жажда донимала, но эти чувства оживляли. Как в тот раз, перед долгой ночью. Назгал помнил чувство нужды и наслаждался. Лишившись чего-то, начинаешь это особенно ценить.
К тому же утолить жажду не составит труда. Нужно лишь потерпеть. Иную жажду он уже не способен удовлетворить, хотя это уже не беспокоит его.
Очередное заброшенное поле, чуть в низине. Стебли короче, зато снеговые шапки уцелели среди колючих обрубков. Подтаявший снег укрепился, ледяная корочка срезала с кожи глиняные одежки. Пыталась добраться до мяса.
Весь день занял путь. Спать все равно пришлось среди переплетения корней. Сон, окруженный ветром и холодом, мокрая подстилка под спиной, голодное небо над головой.
Зато издалека доносился запах дыма.
Ничто иное лучше не указывает на человека. Злым духам не составит труда сыскать дорогу к человеческому жилищу. Нужно лишь принюхаться.
Назгалу не требовался сон, но тело уставало. Холод вытягивал остатки сил. Каждый шаг в чавкающей глине, через хрусткие сугробы стоил крупиц силы. На съеденном мясе можно пройти тысячи шагов, но запас не бесконечен.
Тряпки на теле могли бы помочь защитить тело от холода. Увеличили бы заложенные в него ресурсы. Отказ от наружной защиты был неосмотрительным. Теперь Назгал это понял.
Возвращаться поздно. К тому же поблизости находилось место, где он сможет пополнить силы.
Пролежав среди корней полночи, Назгал отлепился от земли, пошел на запах дыма. Старые, почерневшие листочки не желали отлепляться от белой кожи. Словно пиявки облепили спину парня.
Не прилипли только к одному месту, где по мифологии должна находиться защита. Лишь дикари, в безумии отказавшиеся от света Хранителя, не прикрывают гениталий.
Последнее нисколько не беспокоило Назгала. Он уже забыл, как пугает людей сморщенный отросток. Они готовы разбегаться, завидев обнаженного, побросав все. Крики, вопли. Собраться под стенами храма, хватая любое доступное оружие. Желательно – камень. Никто не хочет прикасаться к чудовищу.
В темноте, накалываясь на жалящие камни, срезанные под основание стебли, Назгал добрался до деревни. Он не знал, что за простаки живут здесь. Знакомы они с ведьминым культом или нет.