Счастье взаимной любви

Гончарова Ирина

Она нашла чистую кассету, решив ответить подруге аналогичной записью на электромагнитную ленту.

— Привет, Аллочка! — неторопливо начала она. — Не помню, писала тебе или нет, что я хожу здесь на очень интересные курсы и в напряженном темпе учу английский язык. Учу каждый день и теперь даже понимаю английские передачи по радиостанции Би-би-си, а понимать по радио — труднее всего. Но это ерунда. Живу там же, и ни скрипки Страдивари у меня, понятно, нет, ни машины. Не в том дело. Самое главное, что я встретила человека, который… Алла, я даже не знаю, как сказать. У нас нет компании потому, что нам никто не нужен. Мы все время вдвоем, только иногда приходит его друг, но он очень быстро становится лишним, понимает это и уходит. Кроме этого человека, мне больше никого и ничего не нужно. Если я

о чем-то и мечтаю сейчас, то только о том, чтобы всегда, до конца было так, как сейчас… Или как можно дольше. Мы расстаемся очень поздно, а потом начинаются ожидания, от которых я схожу с ума, хотя проходит всего несколько часов, и мы снова вместе. У меня в глазах темнеет, когда я его вижу… Ты уничтожь эту кассету после того, как прослушаешь, потому что мне как-то боязно даже говорить обо всем. И никто, кроме тебя, ничего не знает… Самое смешное, что я тебе не могу описать этого человека, не могу сказать, красивый он или нет, умный или наоборот, он просто самый лучший в мире, просто есть рядом, и все. Он есть для меня. Я сама себе не верю, что на свете может быть такое счастье. Глупо, наверное, но это можно понять только тогда, когда переживешь подобное сама. И если случаются неприятности, ты их просто не замечаешь. Помнишь, как Нинка Семенова пошла на свадьбу, а у нее был приступ аппендицита? Так она его не заметила, была веселой, а ночью ее увезли и тут же положили на операционный стол. Примерно то же происходит со мной. Что бы ни случилось — мне на все плевать, если в жизни остается самое главное, а главное — это мой любимый. Удивительно и то, что все люди кажутся мне теперь добрыми, я ни с кем не ругаюсь, ни на кого не держу зла и, когда в трамвае мне наступают на ногу, я только смеюсь и тут же об этом забываю. Наш друг Виктор сказал, что мы оба поглупели до состояния младенческого кретинизма, но если б ты знала, как это прекрасно — быть такой глупой! Хотя что я тебе обо всем этом рассказываю, думаю, у тебя было то же самое, когда ты встретилась со своим Юрой, но если не было… Тогда, прости меня, ты его никогда не любила. Короче, я так счастлива, что хочется сделать счастливыми всех друзей и даже врагов, хотя таковых у меня и нет. Больше сообщить тебе нечего, хотя я могу говорить до утра. Всем привет. Весной приеду за отцом, выдерну его сюда на лето, наверное, возьму и мать, чтобы они оторвались от безобразной жизни и отдохнули нормально. Сейчас в новой шубе из лисы иду отправлять тебе это письмо, а потом побегу на свидание. Какая хорошая штука — жизнь! Чмок-чмок!

Аня прослушала запись. Получилось не очень четко, с помехами, но ничего исправлять она не хотела, оделась и пошла на Главпочтамт, где и отправила свое «письмо» Алле. Аня попыталась рассказать подруге всю правду о своей жизни. Но если Алла беззаботно лгала в каждом сообщении, то Аня умалчивала о многом. О Деде Сухорукове, о братьях-близнецах, о том, что перед Новым годом пришлось переспать с близким приятелем Кира Герасимова, заглянувшим в Ригу из Ленинграда, но все это казалось Ане столь незначительным и как бы отстраненным от нее, что этой стороне своей раздвоенной жизни она не придавала ровно никакого значения. Если ее что-то и раздражало, то только невозможность поселить Олега под своей крышей. Пришлось бы объяснять ему, где она ночует по понедельникам и четвергам, отчитываться за каждую минуту, прожитую без него, а так существовала легенда о ее ночной работе за пишущей машинкой, и разрушать ее не следовало. Но Аня решила и поклялась себе в том, что все это прекратится летом. Приедет на отдых отец (быть может, с матерью), окончатся курсы Арвида Яновича, и тогда, в конце лета, она навсегда распростится со всеми своими тайными занятиями. К черту стариков и близнецов, к чертям и Кира! Устроится на работу, выгонит из квартиры Сарму с ее мясником, все чаще ночующим в их квартире, и позовет Олега. Расчет по всем долгам — и новая, цельная жизнь.

После обеда снег пошел мягкими хлопьями. Ане было жалко, что мягкое покрывало, застлавшее тротуары, растает к вечеру либо его уберут.

Она подошла к техникуму, терпеливо слонялась возле него около часу, пока из дверей не показались студенты, выбежал Виктор, а следом за ним и Олег. На его непокрытую голову тут

же легли звезды снега.

— Ты же простудишься! — засмеялась Аня.

Он улыбнулся, обнял ее за плечи, и они пошли мимо цирка в кафе, где обычно сидели с Виктором перед тем, как он становился лишним, и они расходились.

— Подожди, Олег! Мы сейчас же пойдем и купим тебе шапку! У меня как раз есть деньги!

— Мне не холодно, перестань.

— При чем тут холод? Ты о кислотных дождях слышал? Вместе с осадками на волосы капает всякая дрянь, и ты будешь лысым!

— Перестанешь любить?

Но Виктор тоже поддержал ее. Спасение от плеши в виде шапки необходимо. Через полчаса они приобрели в маленьком магазине шапку из рысьего меха — судя по этикетке. Красивая шапка, едва ли не в половину стоимости Аниной шубы. Но деньги у нее были, поскольку Дед под Новый год удвоил сумму аванса.

Шапку весело обмыли в первом подвернувшемся заведении — пивном зале подвального ресторанчика «Под дубочком». И принялись прикидывать, куда бы плавно перейти на вечер, но Аня вспомнила, что сегодня понедельник, а следовательно, сегодняшняя ночь принадлежит Деду Сухорукову.

— Ой! — сказала она. — Мне завтра утром сдавать пятьдесят страниц! Придется отложить, ребята! Гульнем завтра.

— У тебя всегда почему-то работа в понедельник! — засмеялся Виктор.

— И в четверг, — спокойно заметил Олег.

— Да это же очень просто! — беззаботно ответила Аня. — Мои клиенты, научные работники, усиленно трудятся в воскресенье и в субботу, а в понедельник тащат свои труды мне! Мальчики, а может, вам водочки взять? Пивом шапку обмывать как-то слабовато.

Мальчики согласились на водочку. Зал наполнял приятный золотистый сумрак, столы стояли на разных уровнях и были разделены перегородками так хитро, что каждая компания чувствовала себя уединенно. Лучший пивной подвал в городе, хотя местное пиво Олег держал за дрянцо, то ли дело «Адмиралтейское» в Ленинграде!

К моменту расчета с официантом Аня заметила, что Олег помрачнел, и это не могло объясняться количеством выпитого.

— Что с тобой? — наклонилась она к нему. — Что-то не в порядке?

— Ничего, — сухо ответил он, уткнувшись носом в глиняную кружку, но Аня сразу поняла, что что-то тревожит его, и тревожит серьезно. Понял это и Виктор, а может, просто смекнул, что уже стал здесь лишним. Он всегда безошибочно улавливал момент, когда ему следовало уйти.

— Ладно, леди и джентльмены, — сказал Виктор. — Вам хорошо, а я свой курсовой проект даже с места не сдернул! Черт бы его побрал! Ну нет у меня тяги к техническим наукам и неоткуда ее взять! Бывайте, братва!

Он весело ушел, а Олег, как показалось Ане, помрачнел еще больше. Она прижалась к нему, обняла за плечи и тихо спросила:

— Ну? Что происходит?

— Зачем тебе мои неприятности? — произнес он, не поднимая головы.

— А кому же до них есть дело, если не мне?

— Глупая ты девчонка! — Он хмуро улыбнулся, но именно эту еле светившуюся улыбку на его темном лице Аня любила больше всего. — Глупая девчонка! Погибнешь ты вместе со мной ни за понюшку табаку.

— А может, я хочу погибнуть?

Он распрямился, освобождаясь от ее руки, посмотрел в зал и сказал ровно:

— Меня выследили.

— Кто? — обмерла Аня. — Те бандиты из Питера?

— Да… Похоже, они.

— С чего ты решил?

— Два дня назад встретил одного знакомого… А теперь мне все время попадается на глаза одна рожа… Пришел и сюда за нами. И только что вышел отсюда.

Аня почувствовала, как холодная клешня сдавила ей горло и сердце — ни вздохнуть, ни дернуться, того и гляди, в груди что-то ухнет, вонзится острая боль, но с ней все равно надо справиться.

— Они с тобой говорили?

— Эти люди говорить не будут… Будут убивать.

— Да подожди ты! — Она суетливо засмеялась. — Им смерть твоя не нужна! Им нужны деньги! Ты… Ты сам подойди к этой роже, которая за тобой следит, и поговори!

— О чем? — безразлично спросил он.

— Скажи, что отдашь долг!

Он грустно улыбнулся, заглянул ей в глаза.

— Как?

Сотни вариантов тут же промелькнули в ее голове, ни один не подходил, но спасительный выход все же должен был существовать. Надо лишь спокойно подумать. Она судорожно улыбнулась.