Счастливая куртизанка

Дефо Даниэль

Девица: По правде сказать, дело мое касается в основном не вас.

Квакерша: Зачем же ты тогда выбралась так далеко для встречи со мною?

Девица: Вы знаете, кого я ищу. (Здесь девица заплакала.)

Квакерша: Зачем же ты следуешь за мною, когда я, как тебе известно, не раз говорила, что знать не знаю, где она?

Девица: Я надеялась, что вы все же знаете.

Квакерша: Следовательно, ты надеялась, что я говорила неправду, а это грешно.

Девица: Я уверена, что она находится в этом доме.

Квакерша: Если ты так полагаешь, можешь спросить обитателей дома. Итак, ко мне

у тебя больше никаких дел нет. Прощай. (Делает движение к дверям).

Девица: Я не хотела бы показаться неучтивой. Позвольте мне ее видеть, умоляю вас!

Квакерша: Я здесь в гостях у своих друзей и с твоей стороны совсем неучтиво меня преследовать.

Девица: Я приехала в надежде добиться окончательного решения в важном для меня деле, о котором вы знаете.

Квакерша: Ты приехала сюда совершенно понапрасну, говорю я; и я посоветовала бы тебе ехать назад и успокоиться; я намерена держать слово, которое я тебе дала, — не принимать никакого участия в этом деле и, даже если мне что станет известно, не давать тебе об этом отчета — разве что получу особое на то распоряжение от миледи ***.

Девица: Кабы вы знали, в каком я горе, вы не были бы так жестоки ко мне!

Квакерша: Ты мне рассказывала свою историю и, по моему мнению, было бы большей жестокостью сказать тебе, где она, чем не говорить; ибо она, насколько я понимаю, не желает тебя видеть и отрицает, что ты ее дочь. Неужели ты будешь настаивать, чтобы, чужие люди признали тебя родной?

Девица: Ах, если бы мне только с нею поговорить! Я бы доказала ей наше родство, и она бы не могла его отрицать.

Квакерша: Да, но, насколько я понимаю, тебе с ней не удастся поговорить.

Девица: Я надеюсь, что вы скажете, мне, здесь ли она. Мне достоверно известно, что вы сюда приехали повидаться с нею и что она сама за вами прислала.

Квакерша: Удивляюсь, как это тебе может быть достоверно известно. Если я приехала повидаться с нею, значит ты ошиблась домом, ибо, уверяю тебя, в этом доме ее нет.

Девица стояла на своем с величайшим упорством и при этом горько плакала, так что сердце моей бедной квакерши даже смягчилось и она уговаривала меня подумать, и, если только это возможно, встретиться с нею и ее выслушать; это, впрочем, было потом. Возвращаюсь к их разговору.

Квакерша долго с нею возилась; та стала говорить, что отправит карету в Лондон, а сама заночует где-нибудь в деревне. Квакерша понимала, что это было бы чрезвычайно для меня неудобно, но не смела и слова сказать; но вдруг ее осенила дерзкая мысль, и она решилась на рискованный шаг, который, если бы не достиг желаемого ею результата, оказался бы весьма опасным.

Она сказала ей, что отправить карету назад она вольна, но что найти пристанище в деревне ей вряд ли удастся; но поскольку она приехала в место, где у нее нет никого знакомых, она, квакерша, готова оказать ей дружескую помощь и спросит хозяев дома, нет ли у них свободной комнаты, в которой та могла бы переночевать; иначе, если она отпустит карету и не найдет ночлега, неизвестно, как она доберется до Лондона.

Это был шаг хитроумный, хоть и опасный, однако он удался вполне, ибо совсем сбил девицу с толку, и она решила, что меня и в самом деле здесь нет: иначе, рассудила

она, квакерша не предложила бы ей здесь заночевать; так что она со временем отказалась от мысли остаться в этой деревне и сказала — нет, раз так, то она сегодня же вернется, но через два-три дня опять сюда приедет и обшарит все окрестности, даже если ей придется на это потратить неделю или две; словом, заключила она, в Англии ли я или в Голландии, а она меня все равно разыщет!

— В таком случае, — заметила ей на это квакерша, — ты из-за меня потерпишь изрядный убыток.

— Как так? — спрашивает девица.

— Да ведь если ты будешь следовать за мною, куда бы я ни поехала, ты потратишь много денег и только понапрасну будешь беспокоить людей.

— А, может, не понапрасну, — говорит та.

— Уверяю тебя, что понапрасну, — говорит квакерша. — Ибо цели своей ты не достигнешь все равно. Мне же, видно, придется сидеть дома и никуда не выходить, чтобы избавить тебя от излишних трат и путешествий.

На это девица ответила, что постарается ее тревожить как можно, меньше; но что иногда ей придется ее беспокоить, и она надеется, что та ее простит. Моя квакерша на это сказала, что еще охотнее простила бы ее, если бы та воздержалась от посещений; и еще раз заверила ее, что через нее та ничего обо мне не узнает.

Девица опять в слезы; однако, успокоившись через некоторое время, она сказала, что та ошибается; и что ей (квакерше) следует остерегаться, ибо она — вольно или невольно — все же кое-какие сведения обо мне ей дает; так, она не жалеет о своей поездке сюда, ибо если меня и нет в этом доме, то я должна быть где-то поблизости; и если я вовремя не перееду, она меня разыщет. «Отлично, — говорит моя квакерша, — следовательно, если эта особа не желает тебя видеть, ты даешь мне возможность ее предупредить, дабы она могла не попадаться тебе на глаза».

На это девица пришла в ярость и сказала ей, что, если та меня предупредит, она, квакерша, будет проклята, и она, и ее дети, и призвала такие страсти на ее голову, что бедная мягкосердечная квакерша пришла в неизъяснимый ужас и была в таком расстройстве чувств, в каком я никогда прежде ее не видела; так что она решила ехать домой в следующее же утро, а я, которую все это растревожило в десять раз больше, чем ее, думала и сама за нею последовать в Лондон; поразмыслив, впрочем, я решила воздержаться от такого шага и только приняла меры к тому, чтобы моя девица, если вновь сюда заявится, меня не застала, и чтобы никто ей не говорил, что я здесь: впрочем, она не давала о себе знать довольно, долгое время.

Я оставалась здесь примерно две недели и все это время больше о ней ничего не слышала, и от квакерши не было никаких весточек: но еще два дня спустя пришло письмо, в котором квакерша намекала, что у нее есть нечто важное мне сообщить, причем такое, чего она не может написать в письме, и просит меня не полениться и съездить к ней; она советовала мне подъехать в карете к Гудманс-филдс, а затем пешком подойти к черному ходу в ее доме, дверь которого будет нарочно для этого оставлена открытой; таким образом, если известная нам любопытная особа и поставила своего шпиона стеречь дом, она не узнает об моем прибытии.