Счастливая мельница

Славич Йоан

В тот самый момент, когда женщины переступили порог комнаты, раздался оглушительный удар грома, от которого вздрогнула вся долина.

— Боже мой! — вскрикнула дама, в испуге останавливаясь на пороге.— Закройте скорее окна, нас может всех убить здесь в корчме.

— Экое чудо господне! Ведь на дворе-то осень! — сказала старуха, крестясь и спеша закрыть окна.— А вы не бойтесь, барышня, господь поражает только тех, кого хочет наказать.

— Господь…— тихо произнесла дама.— Всегда господь, и только он.

— Вам что-нибудь угодно? —

спросила Ана, когда приезжая села.

— Только чтобы перестал лить дождь и можно было ехать дальше,— довольно резко ответила та.

Ана вышла и прикрыла за собой дверь. Между тем кучер успел распрячь лошадей и отвести их в конюшню, в то время как слуга приезжей дамы зашел под навес и остался стоять там, прислонившись к столбу. Изредка он кидал взгляды на сидевших в корчме жандармов.

— Она очень печальная,— сказала Ана, подходя к слуге.

— Да, печальная.

— Куда вы едете? — спросила хозяйка.

— Не знаю,— отозвался слуга, пристально глядя в лицо Аны, как будто стараясь понять, следует ли ей отвечать.— Кажется, в Инеу, я в этих местах не бывал. Это здесь пасутся большие свиные стада?

— Да,— ответила Ана.— Они здесь повсюду, насколько можно взглядом окинуть. А что, разве у нее тоже есть стада?

— Говорят,— проронил слуга, пожимая плечами.

— О ком же она так горюет?

— О муже; вот уже три недели как он застрелился.

— Застрелился!..— испуганно воскликнула Ана.— Почему?

— Не знаю,— ответил слуга, снова пожимая плечами.— Сама понимаешь,— прибавил он, помолчав и отходя в сторону,— смерть страшная, и что-то за ней кроется.

— Несчастная женщина!..— растроганно вздохнула Ана. Пока она рассказывала матери о том, что узнала о красивой путешественнице, кучер вернулся из конюшни и присел на скамейку под навесом.

— Пошлю к черту всех, и лошадей, и карету, и госпожу вместе с ними,— сказал он с досадой.— Так и хочется бросить все здесь, в глуши, а самому бежать куда глаза глядят.

— Замолчи! Услышит…— ответил слуга, подмигивая. Он сказал это достаточно громко для того, чтобы госпожа могла услыхать его, так же как слыхала и кучера.

— Опомнись,— продолжал он тише, усаживаясь напротив.— Или ты забыл, что когда мы ездим в Инеу, то всегда возвращаемся с набитыми карманами?

— А с хозяйкой корчмы ты говорил? — спросил кучер.

— Где там… Не таковская…— ответил слуга.— Эта счета не раздует… Да ладно, в Инеу, где мы остановимся вместе с госпожой, у меня есть свой человек.

— Только бы вразумил господь бог Сэмэдэу отодвинуть срок хотя бы до воскресенья,— проговорил кучер.

Слуга снова подмигнул в знак того, что он теперь займется этим. Несколько минут оба сидели молча, пристально глядя друг на друга, словно каждый хотел что-то сообщить другому, но колебался: то ли не находил подходящих слов, то ли не решался говорить откровенно.

— О чем ты сейчас думаешь? — спросил наконец кучер.

— Гм…— ответил слуга, улыбаясь в усы.— Сдается, о том же,

о чем и ты. Нам что? — продолжал он, помолчав, уже с большей откровенностью.— Правда ведь?.. Что тебе за дело?.. Что мне за дело?.. Я знаю одно, сколько бы раз мы ни ездили в Инеу — всегда возвращались оттуда с деньгами, с большими деньгами.

— А все-таки хотелось бы мне знать, откуда наша госпожа их берет,— возразил кучер.— По правде сказать, не думаю, чтобы на свиньях можно было так наживаться.

— Не знаю этого и я,— проговорил слуга, озабоченно оглядываясь по сторонам.— Не знаю и я,— повторил он совсем тихо и перегнулся через стол.— Только с тех пор, как умер господин, кое-что мне кажется подозрительным. Видишь, я только теперь начинаю разбираться в этом. Ты знаешь, что о Сэмэдэу много болтают?.. Так вот… Всякий раз, через несколько дней после того как мы возвращаемся из Инеу, она отправляется вверх по долине, в немецкую землю. А золотую цепочку, за которую должен был бы сесть в тюрьму наш господин, если бы не застрелился, я видел еще в прошлый раз, когда мы были в Инеу.

— Так ты думаешь, Сэмэдэу крадет, а она продает?..— усомнился кучер.

— Ничего я не думаю. Говорю только о своих подозрениях. Ну, посмотрим, что дальше будет. Пока положись на меня: если что случится — это будет на руку нам обоим.

— Как же это так?

— Положись на меня! — повторил слуга, вскакивая с места, чтобы выслушать приказание госпожи, которая вышла под навес взглянуть, не утих ли дождь. На хорошую погоду, видимо, не оставалось никакой надежды.

Нетерпеливая путешественница приказала немедленно запрягать лошадей; у нее не было охоты маяться ночью в корчме, и она спешила ехать, боясь, как бы темнота не застала ее в дороге.

Слуга и кучер начали громко возражать, уверяя, что ехать в такую погоду немыслимо, что можно заморить лошадей — дорога плохая, и они выбьются из сил. Госпожа, однако, не изменила своего решения.

Тщетно Ана со своей стороны советовала ей переночевать в корчме, уверяя, что нечего бояться, так как вот-вот вернется Гицэ; к тому же в корчме как раз находятся жандармы.

— Мы не знаем, сколько времени еще здесь пробудем,— вмешался один из жандармов,— но все же вам лучше остаться. Теперь около двух часов, по такой дороге вы едва ли засветло доберетесь до Инеу! Опять же и места, по которым вы поедете, пользуются дурной славой.

— Сколько вы возьмете за то, чтобы сопровождать меня? — спросила дама.

— Мы не можем,— ответил жандарм.— Мы должны оставаться здесь, пока не получим другого приказания.

— Закладывайте лошадей! — упрямо воскликнула путница.— Вы отлично знаете, что мне ничего от вас не надо даром,— прибавила она немного погодя и, швырнув на стол бумажку, потребовала счет.

Ана взяла бумажку, растерянно взглянула на нее и, слегка робея, спросила:

— Не можете ли вы дать мне другую? У этой оторван уголок, а я не очень-то хорошо разбираюсь в деньгах.