Счастливая проститутка. Моя история

Холландер Ксавьера

Карл не сказал ни слова во время всей тирады, промолчал он и сейчас, хотя я надеялась, что он вступится за меня. И остальную часть дороги мы провели в агонизирующем молчании.

Я знала, что миссис Гордон определенно захочет оставить последнее слово за собой, и, когда мы высаживали ее в Саттон Плене, она прошипела: «Я еще увижу тебя в самолете, улетающем в Голландию. Я добьюсь, что тебя вышлют. Кто ты в самом деле, ты ничто, даже не иммигрант». Она гордо прошествовала в дом и громко хлопнула дверью.

Вернувшись в свою квартиру, Карл и я разделись,

чтобы принять душ, и не было произнесено ни слова, потому что я ожидала, что он нарушит молчание извинениями в мой адрес.

Вместо этого он начал орать. «Никогда не смей так обращаться с моей матерью, – бушевал он. – Теперь ты окончательно разрушила наши свадебные планы». Как будто у него были какие-то намерения.

Затем он схватил тяжелую вешалку для пальто и замахнулся, чтобы ударить меня. Мужчина, бьющий женщину, – самая гнусная вещь, которую я могу себе представить. Это подлое скотство.

«Как посмела твоя мать ударить меня рукой?! – закричала я в ответ. – И как ты смеешь поднимать на меня руку сейчас, ублюдок!» Я была в такой ярости, что, если бы у меня был нож, я бы пырнула его. Но ближайшим оружием оказалась тяжелая старинная одежная щетка, завещанная ему дедом, и я схватила ее и неистово начала колотить его. Я также ногтями исцарапала его кожу. Синяки, ссадины и кровь появились на Карле, когда я увидела совершенно неожиданно в его глазах тот же самый безумный эротический взгляд, какой был у него тем вечером, когда Рона грозилась убить его.

Я опустила взгляд ниже, и оказалось, что у него сильнейшая эрекция. Теперь я была в совершенном замешательстве, но эротический момент быстро прошел, и у нас начался настоящий кулачный бой, который был началом конца.

С этого несчастного воскресенья мы стали по очереди спать на диване в гостиной, пока я не нашла квартиру для себя. Я стала жить вместе с голландской девушкой по имени Соня в здании Рокфеллер Плаза.

Ее квартира была в нескольких кварталах от Карла, и до сих пор большинство моих вещей находилось там, несколько ночей в неделю я оставалась у него.

Уехать из квартиры Карла, думала я, – единственный путь, которым мне можно слегка понравиться его родителям и спасти наш бурный роман. Может, это сумасшествие, но я все еще любила человека, несмотря на все, и мы все были рабами тел друг друга.

Карл часто уезжал в командировки в тот период, и были времена, когда я так страдала и была так одинока, что пыталась успокоить свои нервы с несколькими лесбиянками, с которыми я знакомилась в баре под названием «Три», находившемся прямо за углом моего дома.

Когда в октябре 1968 года в Мехико проходили Олимпийские игры, Карл объявил, что собирается поехать в отпуск туда один. В этот раз его не было дольше, чем обычно. Перед его отъездом я смутно вспомнила, что как-то случайно упомянула в его присутствии о своей знакомой, светлокожей индонезийской девушке по имени Пенни, которая собиралась посетить Олимпийские игры в качестве представителя нашей национальной авиалинии КЛМ. В то время я не придала этому значения.

После

его отъезда состояние депрессии не покидало меня, и из-за этого дольше, чем обычно, продолжалась моя связь с девушкой из Доминиканской Республики, которую я подцепила в голубом баре. Хотя я обманывала его всего лишь с женщиной, я рассказала Карлу про этот случай после возвращения из Мексики, и его гордость была уязвлена. И хотя это было почти комично, он заявил, что после этого признания брак невозможен, потому что он никогда не сможет доверять своей жене во время деловых командировок.

Какой лицемер. Я была уверена, что он в течение месяца занимался в Мехико еще кое-чем, кроме того, что наблюдал за забегами на сто метров. Но ничего не могла доказать. По крайней мере тогда. Несмотря на его безобразное отношение, у меня не было сил бросить Карла. Любовь слепа! И глупа также, если заставляет закрывать глаза на жестокость партнера.

Примерно в это время, когда Карл вернулся из Мехико, в его сексуальном поведении произошли странные изменения: оно стало несколько извращенным.

Однажды ночью, когда мы занимались любовью, он обратился ко мне: «Почему бы тебе не взять эту старинную одежную щетку и не поколотить ей меня немного?»

Но это были просто детские шуточки по сравнению с тем, что ему захотелось потом. Он стал просить меня рассказывать грязные истории о девушках, с которыми я занималась любовью: как я делала им минет и сосала их грудь. Ему также хотелось, чтобы я одевалась в соблазнительные одежды и исполняла стриптиз, в то время как он лежал где-нибудь рядом в утреннем халате с распахнутыми полами. Он просил меня слегка касаться его руки рукавом или шарфом и затем, чтобы подразнить, отпрыгивать в сторону.

По мере того, как его все сильнее охватывала страсть к экзотическому сексу, я решила купить несколько книг, посвященных сексуальным перверсиям, чтобы научиться новым способам доставлять ему удовольствие. Так я впервые попробовала японский трюк с введением нитки жемчуга в его задний проход и извлечением жемчужин одна за другой, и все это сразу же так возбудило его, что он кончил.

Затем он начал просить: «Ксавиера, я хочу быть твоей шлюхой. Сделай меня своей проституткой». Поэтому мне пришлось купить дилдоу (искусственный член. – Пер .) у своей подружки-лесбиянки, и я ввела этот предмет в его зад, села ему на спину, как жокей, с плетью в руке и изображала, что еду на лошади по Акведуку.

Я объявляла начало скачек и стегала его до «финиша», и каждый раз, конечно, должна была объявлять его победителем. Так же вспоминаю, как изображала вызывающе соблазнительный стриптиз в то время, как он лежал на кушетке, а я дразнила, дразнила и наконец насиловала его.

В конце ему меньше всего хотелось нормального секса, и я все ожидала, когда же, ради всего на свете, эта неестественная ситуация закончится.

Вскоре после этого Карл пришел с ответом. Однажды он сказал, что его переводят в Бразилию, в Сан-Пауло.