Счастливчик Ген
Шрифт:
Когда я закончил, все некоторое время сидели молча. Чувствовалось, что на них моя песня произвела большое впечатление. Даже Стах, который еще не знал языка и не понял ни слова из пропетого, не остался равнодушным.
– Теперь я понимаю ваших жен, – сказал Маркус. – Действительно, ничего общего с нашими песнями.
– Это вы еще не слышали, как у нас поют с музыкальным сопровождением, – вздохнул я. – Ваши инструменты так же плохи, как и ваши песни. Если когда-нибудь появиться такая возможность, обязательно займусь их усовершенствованием.
Маркус ошибся со своим прогнозом на два дня, и птицы вернулись в свой домик с побережья к
Наши тренировки с Карой прекратились сами собой. Первой от них отказалась Алина, живот которой заметно увеличился в объеме. Она боялась, что резкие движения могут повредить плоду. Потом все реже стал приходить я. Я уже перерос свою учительницу, и только время от времени заходил позвенеть с ней мечами. Следующим начал сачковать Ник: Алины на тренировках не было, а дальнейшие занятия уже мало что ему давали в части роста мастерства. Оставшись одна, Лана после трех занятий тоже отказалась заниматься, и Кара прекратила ежедневные хождения в наш дворец к великой радости Игнара, который полюбил ее неожиданно сильно для бабника с его стажем.
Алина записала «Руслана и Людмилу» на русском языке, долго сидела с этими записями в руках, читая и перечитывая, а потом решительно убрала в ящик стола свою почти законченную рукопись, и начала все сначала. Я попытался возражать: работу она проделала огромную, а стихи, на мой взгляд, получились очень даже неплохие. Возражал только до тех пор, пока она не дала мне прочесть то, что из-под ее пера вышло на этот раз. Действительно, все познается в сравнении. Прежде были просто рифмованные строчки, сейчас это были стихи, написанные совсем в другой манере. Я не знаток поэзии, и мне трудно это объяснить, но я просто сразу понял, что и в нашем мире с таким даром моя жена обязательно создала бы себе имя. Если бы у меня и так не было к ней огромного уважения, я бы преисполнился им сейчас. В Лане поэтический дар так и не прорезался, зато она все-таки неплохо научилась играть на своем скверном аналоге гитары. Девушка, благодаря улучшенной магом памяти, сходу запоминала и слова, и музыку тех песен, которые я им исполнял, и требовала новых. Я уже спел все песни, которые знал в исполнении Шульженко, то, что подходило, по моему мнению, из репертуара Магомаева, Пьехи, Миансаровой, а ей все было мало. Вот и сейчас, стоило мне приехать из ордена, как она начала выжимать из меня очередную песню.
– Ну что тебе стоит? Родная жена должна выпрашивать у мужа песню, как милостыню!
– Ну ладно, – согласился я. – Спою, так и быть, только ты ко мне больше сегодня с песнями
– Договорились! – согласно кивнула она, устраиваясь на моих коленях.
Вроде и женщина, а посмотришь – девчонка девчонкой!
– Я спою вам песню, которая называется «А годы летят». Рановато мне еще такое петь, а вам слушать, но запас песен у меня не безграничный, а эта мне нравится.
Алина оторвалась от своей поэмы и тоже приготовилась слушать, мои песни она любила не меньше младшей.
– Вот так и живем, не ждем тишины,
Мы юности нашей, как прежде, верны.
А сердце, как прежде, горит от того,
горит от того, что дружба превыше всего.
– И ничего не рано! – вытирая слезы моим носовым платком, сказала Лана, когда я закончил петь. – Душевная песня. Вот так и у нас вся жизнь пролетит, не успеешь оглянуться!
Каждая вторая спетая мною песня неизменно вызывала у нее слезы.
– Ты хотя бы сама эти песни пела, – сказал я ей. – А то только слушаешь, да музыку подбираешь. А у тебя замечательный голос, куда лучше моего!
– А она и так поет, – выдала сестру Алина, снова устраиваясь за рукописью, – только когда тебя нет, при тебе она петь стесняется.
– Это дело поправимое, – сказал я им обеим. – В дальнейшем будем поступать так. Вы вдвоем мне споете одну из тех песен, что уже знаете, а только после этого я для вас пою что-нибудь новое.
– Это шантаж! – вскинулась младшая.
– Ты где слов таких нахваталась? А еще принцесса! Я своим пением доставляю вам удовольствие, а я от вас что-нибудь получать должен?
– Пошли в спальню! – сразу предложила Лана. – Я разве отказываюсь?
– Нет уж, это я от тебя и так получу. А не будешь петь, и тебе песен не будет! А раз стесняешься одна, то вдвоем с сестрой петь гораздо легче.
Надо сказать, что мы дома почти все время болтали по-русски. Вначале это было нужно для закрепления магически полученных знаний, а потом жены заметили, что общение на родном языке доставляет мне удовольствие, да и сами привыкли. Конечно, они помнили мои слова, что нежелательно так говорить при посторонних, но, то и дело, об этом забывали в присутствие Ника. Тот, естественно, пристал ко мне с просьбой научить.
– Это секретный язык ордена, – сказал я ему. – Когда подрастешь, если тебя в него примут, то будет тебе и язык. А сейчас, извини, не могу.
– А они? – возразил молодой Саж, показывая рукой на девушек. – Тоже в ордене?
– Они – это моя семья, единственные родные для меня люди в этом мире. И от моих девочек у меня секретов нет... почти.
– Значит, все-таки есть от нас секреты? – сразу заметила мою оговорку Лана.
– Есть, – согласился я. – Есть вещи, которые вам просто не нужно знать. А в ордене действует правило, что если кому что-то знать не нужно, он это и не знает. И такой порядок не из-за недоверия.
Я уже сегодня был в ордене, поэтому удивился, когда к нам под вечер приехал Маркус.
– Что-то случилось? – спросил я его по-русски, игнорируя Ника.
– Мне трудно сказать, насколько это важная новость, – ответил мне маг, – но через пару свечей после твоего ухода прилетела граша от агента из Гардии. В записке написано следующее: королевский двор, сера, много. Я помню твою инструкцию, на что обращать внимание в первую очередь. Сера там стояла одной из первых.
– Значит, Гардия, – сказал я. – А как обстоят дела с серой у нас? Поставки по заказу начались?