Счастливчики с улицы Мальшанс
Шрифт:
А в общем, ерунда… Это ей кажется. Она глупая и ревнивая! Она никак не может привыкнуть, что с витрин музыкальных магазинов, с журнальных страниц не только ей улыбается Юл. Она не может привыкнуть к тому, что все знакомые и незнакомые девчонки напевают его песенки, что поклонницы заваливают его письмами. Она просто ревнует! И это глупо. Ведь Юл её любит. И когда-нибудь они обязательно поженятся. Он только встал на ноги… Надо закрепиться, сделать своё положение прочным, и уж тогда…
Мари замедляет шаг. Начинает моросить дождь. Он рябит поверхность реки, где извиваются, дрожат, танцуют огни фонарей.
Мари достаёт
Мари вышла на Главную улицу. Здесь, как обычно, сверкали витрины магазинов и ресторанов, кувыркались, мигали вспыхивали и бежали цветные огни реклам. Из кинотеатров выходили люди, надевая капюшоны, раскрывая зонтики. Из невидимых репродукторов над входами слышалась музыка: танго, рок-н-ролл, томные песни. И вдруг она услышала тёплый, словно обволакивающий душу голос:
Твои волосы медвяные, Мари, Заплети и ничего не говори. Пусть течёт твоей косы ручей Словно золото из сейфа в сейф.Юл! Эту песенку он посвятил ей. Мари стояла, не замечая дождя, не замечая толкавших её прохожих, ничего не замечая.
Как она могла хоть на минуту усомниться в Юле? Разве одна эта песенка не достаточное доказательство его любви?
Повеселевшая, успокоенная, Мари направилась домой. Но когда вдалеке сквозь дождь засветилась вывеска «Уголка влюблённых», она замедлила шаги. Вот сейчас она войдёт в хорошо знакомый ей прокуренный зал, где орёт проигрыватель-автомат, где трещит механический бильярд, смеются, кричат стучат по столу подвыпившие посетители.
Она уйдёт в заднюю комнату, наденет фартучек и забегает между столиками, разнося рюмки крепких напитков и кружки пива. И все будут покрикивать на неё, торопить. Какое им дело что сегодня она справляла свой день рождения? У них свои дела. О, ей хорошо известно теперь, какие это дела! Она теперь знает, зачем в углу над стойкой бара висит грифельная доска, на которой любой посетитель может мелком начертить знак, понятный лишь кому-то. Только кому? Неизвестно! Кто-то подойдёт, выпьет рюмочку, бросит рассеянный взгляд на доску и не спеша уйдёт. А наследующий день газеты сообщат об очередном ограблении, убийстве, налёте.
Мари прекрасно помнит тот страшный вечер. Накануне телевидение и газеты сообщили о ночном ограблении ювелирного магазина. Были убиты ночной сторож и хозяин магазина. Публиковались фотографии драгоценных колец, ожерелий, брошек. Мари тогда особенно понравилась брошка в виде двух кусающих друг друга за хвост крокодилов.
И вот в тот вечер Мари поднялась на минутку на второй этаж, где жила с отцом и матерью. Она потеряла заколку и побежала за новой. Но маленького, дешёвенького кошелёчка, в котором она хранила их, Мари не нашла. Она забежала в ванну, может быть, там что-нибудь найдётся. Открывая дверь, оцарапала палец. Она отперла аптечку, висевшую на стене, достала коробку, где хранилась вата. Коробка показалась ей необычно тяжёлой. Раскрыв её, она под толстым слоем ваты обнаружила свой кошелёчек. Мари обрадовалась. Но кому пришла мысль засунуть его туда? Матери, отцу? Мари расстегнула кошелёчек, чтоб достать заколку, и замерла. Из кошелёчка
Мари мгновенно всё поняла. Поняла, кто эти странные, подозрительные люди, приходившие глубокой ночью через заднюю дверь. Она вспомнила ящики с вином, которые отец уносил распечатывать в подвал, а потом оказывалось, что вина этой марки в кафе нет. Вспомнила приглушённые телефонные разговоры, которые велись на непонятном, птичьем языке…
Теперь всё стало ясно! Мари сама удивилась, как спокойно уложила обратно драгоценности, спрятала кошелёчек под вату и поставила коробку в аптечку. Затем она спустилась вниз и продолжала разносить пиво и виски в табачном дыму.
Но решение созрело. Она уйдёт из дому! Завтра же, рано утром. Она не будет жить с отцом — скупщиком краденого. Ей жалко свою безвольную, покорную, усталую мать. Да и отца она любит. Поэтому она не пойдёт в полицию. Не выдаст отца. Но жить с ними она не останется… Мари знала мечту отца.
Далеко-далеко от столицы, на берегу моря, у подножия гор, стояла белая ферма, зеленели виноградники, пестрели огороды. Он мечтал купить эту ферму. Здесь они будут доживать свои годы с женой и Мари. Она найдёт поблизости хорошего крестьянского парня, за которого выйдет замуж и который возьмёт ферму в свои руки, когда он, Макс, состарится.
Но ферма стоила дорого, и с каждым годом земли всё дорожали. Накопленных денег, с лихвой хвативших бы на её покупку год назад, сегодня уже не хватало. Надо было накапливать ещё и ещё, и побыстрей. И отец всё больше рисковал, пускался на всё более опасные авантюры. Но суждено ли сбыться этой мечте?
Ведь Мари исполнилось восемнадцать лет, она совершеннолетняя, никто не имеет права её держать. Она возьмёт вещи и уйдёт.
Вот уже несколько месяцев Мари потихоньку от отца и матери присматривала себе работу. И в конце концов нашла. Нашла, как это ни странно, с помощью Клода, брата Ниса.
С Клодом она познакомилась случайно.
Как-то она остановилась у столика, за которым сидели Юл и его друзья. На пороге кафе показался высокий широкоплечий парень с ясным весёлым лицом и направился к ним.
Мари знала о Клоде от ребят. Но и без этого она узнала бы его, настолько братья были похожи: казалось, в кафе вошёл очень большой Нис.
Клод пришёл за братом — были какие-то дела. Но он не спешил уходить. Посидел, угостил всех кофе.
И ещё несколько раз бывал.
Мари не скрывала от ребят своё желание подыскать какую-нибудь работу.
Так или иначе, но однажды, зайдя в кафе и попивая пиво, Клод сказал Мари:
— Работу я тебе нашёл.
Мари тогда удивилась.
— Ну что уставилась? — Клод улыбнулся. — Нашёл работу. У нас в дирекции секретарша требуется, Ну, не совсем секретарша, а вроде бы стажёр — будешь выполнять разные поручения, на машинке печатать научишься. Это они придумали, чтоб меньше платить. У них для настоящей секретарской работы и пяти человек хватит. Там всё электронные машины делают, а остальную работу вот такие, как ты. Поскольку диплома у вас нет, они на вас не разорятся. У нас на заводе всюду такая система. Ну, в общем, мало ли, много, больше, чем твой отец тебе платит, уж наверняка будешь получать, А главное, дело всё же делать, а не пьяницам прислуживать. Ну, как? Подходит?