Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12

Барщевский Михаил Юрьевич

О.: Мне кажется, что основные причины вообще здесь не обозначены. Самая большая причина – это мои интеллектуальные способности.

В.: А принадлежащие вам СМИ давали ли вам возможность оказывать политическое влияние?

О.: Безусловно. В то время это было очень важно в России.

В.: Справедливо ли отметить, что в России в середине 90-х годов бизнесмен вроде господина Абрамовича не имел никакой возможности построить для себя большой бизнес без политического влияния и без помощи и поддержки человека с таким политическим влиянием?

О.:

Я вовсе так не считаю, это зависит от ума, от ловкости ума. По-моему, чтобы получить влияние, чтобы получить поддержку, нужно иметь умственные способности. У него их не было, поэтому и не получил такое влияние.

В.: Мог ли бизнесмен построить для себя крупный бизнес в России в середине 90-х годов без политического влияния или без помощи человека с таким политическим влиянием?

О.: Ну, может быть, вам известно, что я начал свой бизнес с «ЛогоВАЗа», с нуля. И без какого-либо политического влияния я построил, создал крупнейшую компанию, которая продавала машины, то есть дилерство автомобильное, даже еще во времена Советского Союза у меня не было никакого политического влияния, никакой политической поддержки, тем не менее это произошло и без…

В.: То есть вы не думали, что господин Абрамович сможет выполнить свой проект объединения этих двух компаний – «Ноябрьскнефтегаз» и Омский НПЗ – без вашего влияния?

О.: Наверное, лучше задать этот вопрос господину Абрамовичу, тогда поймете.

В.: Меня интересует ваше мнение.

О.: Не представлялся он мне тогда человеком первой категории бизнесменов. Только самые решительные, наиболее готовые к реформам люди смогли создать и проводить широкомасштабный бизнес. К сожалению, в России в то время было мало таких людей.

В.: Господин Березовский, согласны ли вы, что наилучшая защита для бизнесмена в России – это не закон, а «крыша», человек с хорошими связями в политике?

О.: Извините. Я не согласен с этим. Это не означает, что не было исключений, но в целом я изложил уже мое понимание уровня коррупции. Сегодня если это на уровне 10 баллов находится, то в то время где-то коррупция на уровне 3–4 баллов находилась.

В.: То есть в целом это так, но были исключения?

О.: Исключения, да, от 3–4 до 10, до сегодняшнего уровня.

В.: Ваши свидетельские показания перед вами?

О.: Спасибо, что вы даете мне возможность смотреть на мои собственные слова, так становится легче работать, чем из памяти все это выуживать.

В.: Насколько я понимаю, вы стали близки к президенту Ельцину, к его ближайшему окружению где-то в 1994 году, в ходе 1994 года?

О.: Да, в конце 1993 – в начале 1994 года, это правильно.

В.: И вы говорите в 42-м параграфе вашего заявления, что вас пригласили стать членом теннисного клуба президента Ельцина. Вы, наверное, помните, даже и без ссылки на ваши письменные показания? Справедливо ли отметить, что президентский теннисный клуб был очень эксклюзивным, клубом для самого близкого окружения Ельцина?

О.: Как вы прекрасно знаете, президент Ельцин очень любил теннис,

это был его любимый спорт, и я был первым бизнесменом, которого пригласили стать членом этого клуба. До этого только политики были членами этого клуба.

В.: Если это был клуб для ближайших соратников Ельцина, вы были тогда одним из ближайших соратников Ельцина в 1994 году. Можно ли сделать такой вывод?

О.: Да, абсолютно верно. Близкий соратник. Но клуб этот был открыт по приглашению президента. То есть туда приглашались люди президента. Там была некоторая ротация, хочу подчеркнуть. Членство не было перманентным.

В.: И давало ли вам членство в этом клубе доступ к самому президенту?

О.: Конечно.

В.: В следующем параграфе вы пишете, что у вас наладились хорошие отношения с дочкой президента Ельцина Татьяной Дьяченко.

О.: Это правильно.

В.: И также с ее близким соратником и далее мужем – господином Валентином Юмашевым.

О.: Да, это так, но в обратном порядке. Сначала у меня хорошие отношения с Юмашевым, а потом уже я подружился с Дьяченко.

В.: Ну, это люди, которые были ближе всего к Борису Ельцину, которые оказывали на него самое большое влияние. Согласны ли вы с этим?

О.: Татьяна действительно была близка и оказывала влияние на президента Ельцина, Юмашев тоже оказывал влияние, но не только эти двое. Был достаточно широкий круг людей, которые оказывали влияние на президента Ельцина.

В.: Я утверждаю, что госпожа Дьяченко и господин Юмашев – это были те люди, которые оказывали самое большое влияние на президента Ельцина в 1995 году. Вы спорите с этим?

О.: Нет, нет, я согласен с этим.

В.: В таком случае можем ли мы считать, что помимо того, что у вас был прямой личный доступ к президенту Ельцину, у вас было еще косвенное влияние на президента через госпожу Дьяченко и господина Юмашева?

О.: Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под прямым и не прямым влиянием. Я иногда встречался с Ельциным в теннисном клубе. Что значит влияние на президента, только потому что я с ним встречаюсь? Как я могу на него влиять? А второе, я не использовал свою связь с Юмашевым и Дьяченко на первом этапе наших отношений. Я не пытался убедить президента совершить какие-то действия на первом этапе. Позже, позже, действительно, когда я принял решение пойти в политику, уже лично заняться политикой, тогда, безусловно, я использовал господина Юмашева и госпожу Дьяченко как силу, которая позволяла мне объяснить мои цели.

В.: Ельцину? В 1995 году вы уже начали вести политическую жизнь?

О.: Да, чуть раньше, я начал вести политическую жизнь в 1994 году. И как бы чертой явилась попытка покушения на мою жизнь в 1994 году. Я провел десять дней в Швейцарии, где я ничего не делал, только думал и думал о том, что происходит, осмысливал происходящее. Тогда я и принял решение, что если я лично, именно я лично не стану участвовать в политической жизни, то очень сложно будет вообще построить в России какой-то бизнес.