Счастливые кошки (сборник)
Шрифт:
Потом девочка подумала о маме, и ей стало жалко маму, даже выступили слезы, и девочка их вытерла, не снимая черных очков.
В классе никто не заплачет, а если придут на похороны, вообще будут смеяться. Их нельзя пускать. И потом, что от меня останется, думала девочка; соберут в мешок, что ли.
Она последний раз в жизни стояла в своих волшебных очках и смотрела вверх, но ничего, кроме крупных микробов, живущих на стеклах, она не видела: днем небеса были светлые и пустые.
Потом она посмотрела вдаль и увидела на балконе
«Возможно, — подумала девочка рассеянно, — кто-то там, куда он смотрит, ест торт».
Жить было неинтересно, страшно и тоскливо.
Чтобы не видеть слюнявого и прыщавого мальчика в трусах, девочка посмотрела вниз, на то место, где ей предстояло лежать.
Там был асфальт.
Но там стояла кучка людей, и в самой гуще кричала и рвала на себе волосы женщина, потом она упала и стала кататься по асфальту.
Чтобы упасть, пришлось бы падать на нее.
Что же такое она кричала?
В очки все было хорошо видно, руки женщины, которые колотили по асфальту, ее красное мелькающее лицо с широко открытым ртом, грязное от дорожной пыли.
Но ничего не было слышно.
Встревоженная, девочка спустилась с крыши (без очков), съехала на лифте и присоединилась к толпе сочувствующих.
Оказалось, женщина оставила коляску с ребенком у подъезда и поднялась к знакомой на третий этаж, а когда вернулась, коляску украли.
Женщина обегала все соседние улицы, вернулась к подъезду и стала спрашивать случайных прохожих, не видел ли кто ее ребенка: красная коляска, ребенок в белой кофточке, в чепчике и накрыт голубым одеяльцем в клеточку.
Бедная мать, видимо, буквально кидалась на людей и громко рыдала, потому что вокруг нее собралась небольшая толпа, и к приходу девочки в очках (без очков в данный момент) люди стали говорить, что надо вызвать «скорую помощь», потому что наверняка эта женщина сошла с ума: она заболталась с подругой, как видно, и упустила коляску.
Эта девочка без очков просто задохнулась от злости на этих злых людей, которые готовы запереть в дурдом всех, даже глубоко несчастных, как эта мамаша, или некоторые люди, любящие ходить в черных очках.
Тогда девочка снова взобралась к себе на крышу и надела волшебные очки.
И тут же она увидела на расстоянии трех улиц одну слепую бабку-нищенку, которая всегда просила у метро, опираясь на палку.
Бабка, зорко поглядывая по сторонам, перебегала улицу среди машин, толкая перед собой красную коляску, а палку держа под мышкой.
И девочка в очках заорала вниз:
— Эй! Але! Я вижу! Коляску утащила бабушка и бежит к универмагу! Мимо «Орленка»! Улицу перебегает! Тетя, я их вижу!
Толпа не сдвинулась с места.
Отсюда было не так близко до «Орленка», во всяком случае рассмотреть бабку, тем более коляску
Зато бедная мамаша сразу замолчала, вскочила, отряхнулась и со всех ног кинулась бежать в указанном направлении, не глядя по сторонам.
А девочка в очках очень быстро спустилась на улицу и бросилась за мамашей, придерживая черные очки.
Через пять минут они домчались до кинотеатра, но там уже никого не было, только стояла поперек улицы машина, которая, видно, затормозила при виде опасной бабки.
И уже милиционер записывал в блокнот данные, а шофер показывал рукой в переулок, демонстрируя жестами, как везла бабка коляску и т. д.
— Бежим туда! — крикнула девочка в очках, и они кинулись в переулок.
Но там тоже уже никого не было.
— Минуточку! — сказала девочка. — Ждите меня здесь.
Она вошла в подъезд двёнадцатиэтажного дома и на последнем этаже, не найдя входа на чердак, просто высунулась в окно, и очки показали следующее: слепая старушка, бормоча неласковые (видимо) слова, затаскивала коляску в подъезд.
Старушка волокла тяжелую коляску позади себя на манер трактора-тягача, а потом она харкнула себе под ноги, взяла коляску под мышку и тяжело пошла своим ходом, и за ней закрылась дверь.
— Але, тетя, — крикнула девочка из окна, — вон тот дом, третий подъезд!
Мамаша тут же взяла старт, девочка еле ее догнала на углу, и они вместе вбежали в подъезд.
Бедная женщина опять приготовилась кричать свое «помогите», но девочка в черных очках приказала:
— Тихо! Будем слушать.
И они стали тихо-тихо подниматься по лестнице и прикладываться ушами ко всем дверям.
Но в одном месте прикладываться не пришлось — там кричал ребенок, а чей-то голос задребезжал:
— А вот сейчас будем молочка пить! У, проклятая! Разоряется! А ну, кто молочка хочет! У-лю-лю-лю-лю! Работать сейчас пойдем.
Женщина хотела застучать кулаком в дверь, но девочка в очках шепотом крикнула:
— Тихо! А то она ребенка в окошко выкинет!
Они стояли, тяжело дыша, и тут девочка стала якобы звонить в соседние квартиры и громко предлагать:
— В домовом комитете дают талоны на бесплатную водку, только детям до шестнадцати и пенсионерам по две бутылки. Мы пишем списки.
Разумеется, слепая старушка подслушала под своей дверью и не удержалась, высунулась:
— Мне четыре, пиши.
— Почему четыре? — спросила девочка.
— Мне и внуку.
Находчивая девочка сказала:
— По нашим данным, у вас нет внуков.
— Как нет, — заорала слепая, — как это нет! Вон он, выступает.
Действительно, слышался плач ребенка.
— Не верю, — сказала девочка, — нет у вас внуков.
— Не было, а есть, привезли, а он орет. Все его бросили на меня, а у самой инвалидность да сын инвалид с детства под себя ходит. А мне с ним трудно, не прожить.