Счастливые люди (сборник)

Юдин Борис Петрович

– Мужчина! – она дохнула в лицо Светлову прокисшим. – Ты дашь мне, а я тебе.

Светлов не понял и это было видно.

– Ну что не понял? – наседала женщина. – Мужик ты или нет? Давай шестнадцать копеек. А выйдем я в подъезде дам тебе сунуть.

Помолчали. И она добавила:

– Ты не бойся. Я чистая.

Светлов молчал.

Дама отошла к своему кавалеру. Они шептались некоторое время. Потом мужик подошёл к Светлову:

– Ты чё, мужик? Думаешь кинем? Мы не такие. Давай так – ты даёшь шестнадцать копеек,

а она тебе отсосёт прямо здесь. Конкретно. Вот здесь за пальмой встанешь, а я прикрою.

– Я не хочу, – сказал Светлов.

– Зря, – сказал мужик. – Она ещё на ходу. Хорошая баба, конкретно. Горячая. Так что ты это напрасно.

Он вернулся к собутыльнице и они, совещаясь стали перебирать копейки. Гулкое эхо перекатывалось по залу, подчёркивая человеческое одиночество.

Женщина с усталым лицом выдала Светлову пакет с лекарством. Он стал укладывать пакет в сумку, прислушиваясь к происходящему в другом конце зала.

– Валя! Может на огуречный хватит? – слышался голос мужчины. Звенела мелочь, выкладываемая на прилавок.

– Я уже считала вам. Не хватает.

– А на что хватит? – голос мужчины был полон надежды.

– На шампунь хватит.

Пауза. Потом отчаянно:

– Ладно. Давай шампунь!

Светлов подошёл к прилавку. Протянул деньги:

– Дайте им, пожалуйста, два огуречных лосьона.

Продавщица скривилась:

– Им, товарищ, я ничего не дам. Потому что они состоят на учёте в наркологическом диспансере и я не имею права. Вам, если хотите, пожалуйста. Только имейте ввиду, что Вы губите их своей жалостью.

– Тогда дайте мне, если иначе нельзя, – сказал Светлов.

Светлов оглянулся на страждущих и понял, что он сотворил чудо. Такие глаза, наверное, были у евреев в пустыне, когда с небес посыпалась спасительная манна.

Такие глаза могли быть только у казнимого, увидевшего, что сломалось древко секиры в руках палача.

Светлов получил два зеленоватых пузырька, впихнул их в дрожащие руки и выбежал из аптеки.

Дядя Вася

– Дети тоже разные бывают, – сказал Михал Михалыч ни к селу, ни к городу.

Потом достал из кармана несколько орешков и поделил их между тремя бойкими белками, которые крутились возле ног, выклянчивая гостинец.

Помолчали. И Михал Михалыч продолжил:

– Где-то в конце сороковых мамина подруга Шура привела к нам на смотрины своего очередного мужа. Где она их находила мужиков при послевоенном дефиците – это для меня до сих пор загадка. Но находила. Её нового мужа звали Василий Васильевич. Дядя Вася – так он велел мне его называть.

Дядя Вася мне сразу понравился. Во-первых у него была красивая наколка на руке, во вторых он умел очень громко петь: «Я помню тот Ванинский порт». Но самое главное – у дяди Васи был полный рот блестящих металлических зубов.

– Чистая сталь! – хвастался

дядя Вася. – Хочешь вилку перекушу?

А потом начинал бесконечные рассказы о Колымских лагерях.

Отец с матерью только тревожно переглядывались.

Но мне дядя Вася очень нравился. Я похвастался мальчишкам во дворе, что у моего друга дяди Васи железные зубы, и он кого хочешь загрызёт. Пацаны мне не верили и дразнили другом крокодила. Но это до поры до времени.

А потом настал час моего триумфа. Мы играли в пристенок, когда во дворе появился Гришка косой со своей шпаной. Они подошли к нам и Гришка отобрал все наши копейки. Он ещё подбрасывал их в ладони, когда раздался голос дяди Васи:

– Отдай детям, сявка. Накажу.

Дядя Вася стоял во всей красе – в распахнутом чёрном бушлате и тельняшке.

– Канай отсюда, дядя, – сказал Гришка и сверкнул финским ножом.

Дядя Вася спокойно подошёл к Косому, как-то очень ловко и моментально закрутил ему руку назад, отобрал нож и дал крепкий поджопник.

Деньги нам были возвращены с обещанием переловить нас по одному, а мой авторитет во дворе взлетел на недосягаемую высоту.

Так-то...

Что дальше?..

А дальше вот что.

Дядя Вася очень быстро с тётей Шурой разошёлся и начал жить бобылём. Время от времени он заходил к нам. Они с отцом выпивали по рюмке и дядя Вася пел про Ванинский порт. Пел и плакал.

Потом я вырос и вернулся в городишко только после смерти отца. Надо было маму поддержать и морально и материально.

Дядя Вася по-прежнему иногда заходил к нам и занимал троячок до получки. Деньги он отдавал исправно, и мама шутила, что одолжить дяде Васе – всё – равно, что в сберкассу положить.

Потом дядя Вася внезапно ослеп, его устроили в дом престарелых и я забыл о «друге детства».

Однажды в дверь позвонили. На пороге стоял мужчина в форме подполковника инженерных войск. Он представился сыном дяди Васи, сказал, что дядя Вася умер. А перед смертью дал мой адрес и сказал, что я помогу в организации похорон.

Ну, как не помочь? Дело святое.

На похоронах я узнал, что дядя Вася ветеран войны, что имеет ряд правительственных наград, что свои прежние проступки искупил кровью, будучи в штрафной роте.

А когда всё закончилось и мы сели с подполковником помянуть дядю Васю, он мне вот что рассказал.

Оказалось, что дядя Вася был обычным инженером. И когда в конце тридцатых начали грести инженерно-технический состав, дядя Вася взломал двери магазинчика на окраине города, выпил две бутылки водки, закусил шоколадкой и заснул на полу.

Дали ему сущие пустяки по тем временам – пять лет. И при этом, – что главное, – семья не была поражена в правах.

На зоне дядя Вася «раскрутился». За убийство сокамерника ему добавили десятку и отправили на Колыму. Оттуда он и попал в штрафную роту.