Счастливые воспоминания
Шрифт:
Логично было развернуться прямо сейчас и возвращаться. По пути сюда он понял то, чего не хотел видеть и знать. Что тщательно прятал от самого себя. Неудовлетворенность собственной жизнью.
«Возвращайся», — твердил ему инстинкт самосохранения.
Но письмо в кармане заставило его двигаться дальше. Но куда? Навстречу непредсказуемым приключениям его сердца?
— Стоит ли нам ехать дальше, Адам? — Она облизнула губы, оставив капельку мороженого в уголке рта и вытерла руки о джинсы.
— Да, мы
Но куда? Вперед или обратно?
Он не мог теперь вернуться в Калгари. Не сейчас. Если он продержится еще несколько часов, они в конце концов расположатся в креслах и будут смотреть, как загораются звезды, а потом поедут на мотоцикле звездной ночью обратно.
И тогда все будет кончено.
Его обязательства перед Марком будут выполнены, и он снова станет хозяином своей жизни — спокойной, простой, предска…
Он почувствовал, что Тори испуганно напряглась и затем резко обернулась.
— Ты что? — спросил он.
— Ты слышал?
— Что?
— Будто смеется мужчина…
— И?..
Она смотрела на него глазами, ставшими огромными.
— Это был смех Марка.
Тори стерла ладонью пыль с зеркала в ванной и посмотрела на себя. Ее волосы выглядели совершенно ужасно. Она посмотрела внимательней и увидела, что губы испачканы мороженым.
Оказывается, его глаза, прикованные к ее рту, означали только то, что ей нужно было как следует умыться!
В домике было душно, темно и холодно. Солнце еще не сядет по крайней мере час. Вода не была включена, и Тори не хотела просить Адама сделать это, чтобы привести себя в более-менее приличный вид.
Для него.
Плохо, что она почувствовала тот внезапный прилив ревности к этой Мисс Канада, которая продефилировала мимо них в своем пляжном костюмчике.
Догадался ли он, что она испытала ревность? Может быть, в тридцать лет она была уже не столь «прозрачна»? Может быть, в тридцать лет она была выше таких дурацких чувств, как зависть?
— Тори, — позвал он, — я хочу включить воду, чтобы мы могли приготовить горячий шоколад.
— Если ты настаиваешь… — пробормотала она.
Приезд сюда — не самая хорошая идея. Можно сказать, совсем не хорошая. Может, было бы более безопасно, если бы они остановили выбор на машине, но этот мотоцикл… и запах кожи, и эта близость к нему…
Ее руки, обхватившие его сильные плечи, ветер на лице, чувство полной свободы — все это заставило что-то внутри нее петь, словно усиливая ощущение света, в котором она купалась после стольких лет, проведенных в темноте.
Когда они подъезжали к дороге на озеро, она, противореча себе, стала надеяться, что он не повернет. Просто поедет дальше.
«Куда? — недовольно спросила она себя. — В Эдмонтон? Как романтично…»
Но ведь дорога все равно не будет длиться столько,
Что она не чувствует себя выбитой из колеи.
Что она не чувствует себя взбудораженной. Что она не чувствует ревности к любой женщине, которая смотрела на него и встречала его улыбку.
Что не думает о его скором отъезде, а ее сердце не замирает каждый раз, когда она вспоминает о том, что будет после того, как все пункты письма окажутся выполненными.
Случилось так, что вот уже пять дней в ее душе царила весна, так же как и вокруг нее. Повсюду были вспаханная земля, трепещущая молодая зелень, маленькие листики, поющие птицы. В воздухе витала надежда.
Пока Адам не появился, она совершенно не понимала, что живет без надежды. Что ее жизнь стала скучной и предсказуемой — без малейшего шанса на приключения и хоть какое-то изменение.
Это было то, что она хотела. После смерти Марка она почувствовала почти безумную потребность держать все под контролем. Каждый вечер в одно и то же время она ложилась в постель. Каждое утро она ела одни и те же хлопья на завтрак. Ей даже не нравилось переставлять мебель. Ничего не должно было меняться, пока она сама этого не захочет. Она так жаждала безопасной и предсказуемой жизни, что ее собственный мир сделался скучным и безрадостным.
А потом появился Адам, и она почувствовала, как жажда жизни разлилась по ее венам.
Загудели водопроводные трубы, и из крана брызнула вода, оставляя непривлекательные ржавые пятнышки на рубашке Тори. «Ну вот, — подумала она. — Вот что происходит, когда не знаешь, что случится, — беспорядок. Большой неуправляемый беспорядок».
То, что случилось и с ее волосами. Она твердо решила, что не будет ничего поправлять, не будет расчесывать волосы. Зачем? Она все равно никогда не сможет соперничать с миллионом великолепных женщин, готовых броситься к его ногам. Зачем прихорашиваться? Чтобы поразить его?
«Чтобы добиться еще нескольких поцелуев от него», — радостно ответил тихий внутренний голос.
«Я не хочу его поцелуев!» — ответила она голосу.
«Врешь!»
«Дай я разберусь сама! Он уезжает. Скоро. Скорее всего, сегодня. И я…»
— Тори, с кем ты там разговариваешь?
— Ни с кем, — крикнула она, с отвращением глядя, как рука, не слушая разума, потянулась за расческой.
— Я пойду добуду дров. Становится довольно холодно. Может, удастся развести огонь.
Ужин. Огонь. Горячий шоколад. Загорающиеся звезды. И самый красивый в мире мужчина, с которым можно разделить все это. Хотя она жалела, что сказала ему об этом. О том, что считает его красивым. Как будто он и сам не знал!..