Счастливые воспоминания
Шрифт:
То, что она сказала ему сегодня, было абсолютной правдой: она видела себя обычной девчонкой, не готовой принимать вызовы, которые бросала жизнь, полная приключений и неожиданностей.
Она думала, что он будет путешествовать по миру и взберется на Гималаи. Она думала, что он будет мчаться по прериям на необъезженных мустангах. Она представляла, что он освоит серфинг в теплых водах Гавайев и научится говорить по-испански — в Испании. Она ждала, что он отправится в путешествие на Восток — ознакомиться с буддизмом и пообщаться с далай-ламой.
Она думала,
Она хотела стабильности.
Тихая любовь, которую она испытывала к Марку, казалась той самой долгой и спокойной любовью, какую уже много лет испытывали друг к другу ее родители. Такая любовь помогает воспитывать детей и позволяет состариться вместе в креслах, стоящих рядом.
И никаких мотоциклов!
Огонь погас, и Тори неожиданно почувствовала себя уставшей. Измотанной от всех этих эмоций, которые терзали ее последние пять дней.
Когда она пошла искать место, где можно было бы прилечь, то обнаружила, что остальная часть домика по-прежнему невыносимо холодная, поэтому сдернула с кровати матрас и положила его перед огнем. Она поискала, но нашла только одно одеяло — то, в которое сама была завернута. Она положила его на матрас и заползла под него.
А потом закрыла глаза и приказала себе заснуть.
Но вместо этого вспомнила о письме Марка Адаму.
Марк думал, что она любила Адама больше, чем его. По-другому, защищала она себя. Не больше, а по-другому.
Она услышала ругательства снаружи и не могла не улыбнуться.
А потом, вдруг, поняла правду.
Не по-другому!
Она любила Адама больше. Всегда.
Слезы наполнили ее глаза, потекли по щекам, ведь она сейчас признала то, что Марк всегда понимал.
Она любила Адама и боялась силы этой любви. Боялась горных вершин, куда возносил ее Адам. Боялась упасть с этих недосягаемых высот.
Что все это значило теперь?
Он уезжал. Если бы не этот дурацкий мотоцикл, он бы уже, наверное, уехал.
Зачем копаться в прошлом?
Она поняла. Она должна была пройти через это, чтобы двигаться дальше, прежде чем вступит в будущее.
Она должна была признать ту дикую и безрассудную часть себя, которая была так похожа на Адама.
Ту часть, которая хотела бы сказать «да» — покорению горных вершин и бешеной езде на мотоцикле, путешествию по всему миру с рюкзаком за плечами. Часть, которая сказала «да» во время этой спонтанной поездки в четыре часа утра. Ее собственный мир был до обидного ограничен, но она могла бы открыть эти границы, если бы не боялась своих чувств.
Со все еще мокрыми щеками она снова подумала о письме.
«Но теперь она знает немного больше о жизни и не
Но она боялась. «Учитывая то, — сказала она себе, — что жизнь мне ничего не предложила».
Адам выполнил свои обязательства по отношению к ней. И больше не предложил ничего.
Кроме маленького проблеска в ее душе. И в его. Как это он хотел жениться на ней с двенадцати лет?
Прошел час, а сна все не было. Она подложила дров и слышала, как Адам то насвистывает «Джингл Белз», то ругается.
Прошел еще час, она то засыпала, то просыпалась.
Когда она снова проснулась, он стоял в дверях, потирая руки и дуя на них. Она видела, что он дрожал, а потом услышала, как дождь барабанит по крыше.
— Удалось починить? — спросила она сонно.
— Нет.
Он подошел, посмотрел на нее и улыбнулся.
У него была полоска грязи на щеке, а в улыбке было что-то такое близкое и беззащитное, что ей казалось — она будет согревать ее всегда.
— Ложись в постель, Адам, — сказала она. — Мы обдумаем это утром.
Он зевнул и огляделся.
— В постель? Ты имеешь в виду, с тобой?
Она рассмеялась.
— Это единственное одеяло. И единственный огонь. А ты замерз.
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — прорычал Адам.
— Я собираюсь спать, — резко сказала она ему. — И ты тоже.
Он посмотрел на нее.
Ее сердце колотилось. Она действительно играла с огнем. Часть ее хотела этого. Измучить его. Чтобы он потерял контроль над собой. Владеть им физически. Но даже тогда, когда часть ее так сильно хотела этого, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет, разум говорил «нет». Что она никогда не получит Адама таким способом. Физическое обладание никогда не удовлетворит ту часть ее души, которая страстно желала обладать им полностью.
Ту часть ее, которая хотела обладать им с тех пор, когда ей было двенадцать лет.
Она закрыла глаза. Не видеть этот соблазн. Вот он стоит около нее, такой сильный, такой уверенный, такой высокий, такой мужественный.
Он куда-то ушел, и она услышала звук льющейся воды.
А затем он вернулся, с обнаженным торсом, в потертых джинсах, облегавших мускулистые ноги.
Она боролась с искушением попросить его снять все это.
Он откинул одеяло и нырнул под него.
Она чувствовала тепло его кожи, хотя он даже не дотрагивался до нее. От него пахло дождем и машинным маслом, и это опьяняло.
Его грудь была шире, чем она помнила, каждый мускул отчетливо выделялся. В отблесках пламени его кожа казалась бронзовой, и ей так хотелось дотронуться до нее. Она стиснула кулаки, чтобы не поддаться искушению.
— Что с мотоциклом? — прошептала она.
— Да кто его знает!
Его голос был хриплый, и она знала, что он хочет коснуться ее, но чувство, что ей не завладеть им навсегда, останавливало ее, заставляло терпеть.
— Когда начался дождь? — спросила она, пытаясь поддерживать обычную беседу, которая заставит ее рассудок победить гормоны, игравшие в ней.