Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
Только это уже перебор. Пацан и так вбит в говно по самую макушку. Осталось бросить волчонка в багажник, чтобы Хитрый отвез его Гарику. А тот пусть делает что хочет: ломает ему руку, или ключицу, или ребра. Хотя этот зверюга и вообще урыть может… Но все равно, чтобы он ни сделал, а будет перед Антоном в обязаловке: вся братва знает, что он по беспределу попер на Антона, а Антон оказался ни при чем… Облажался, Гарик, облажался…
Антон пинком опрокинул навзничь хрипящего Шкета, поставил ногу ему на грудь. Оставалось
Но тут его посетила другая идея. Более конструктивная, пожалуй. Он быстро все взвесил и принял решение. Убрал ногу, рывком приподнял Шкета и прислонил к дереву.
– Я не делал ничего!.. – невнятно промычал Шкет онемевшим языком. – Никакого Гарика не знаю! За что?!
Антон несильно ударил его по щеке, голова Шкета качнулась в сторону.
– Я видел тачку, – сказал Антон. – Здесь, неподалеку. Серая «бэха», как и нарисовано. Так что не бреши.
– Меня там не было!
– Вообще-то, это рояли не играет. Раз ты старший, ты за все и отвечаешь!
– Я сам только сегодня узнал… Только что…
Антон нисколько не удивился бы, если бы Шкет заплакал.
– Видишь, не так просто быть вожаком! – нравоучительно сказал он. – Кто?
Шкет какое-то время молча гремел соплями. Затем быстро, захлебываясь, произнес, будто прощался с жизнью:
– Не твое дело! «Волки» своих не сдают!
Антон рассмеялся.
– И у волков шкура есть! – сказал он. – И своя шкура ближе, разве не так? Ты себя в зеркале видел?
На Шкета больно было смотреть. Морда в крови, левый глаз опух, там уже наливался темный, как слива, фингал.
– Это только у вас, у «углов», такие законы…
Антон потянулся в карман за платком, Шкет испуганно дернулся. И тут же понял, что облажался, стиснул зубы.
– «Углы» – это кто? – поинтересовался Антон, вытирая липкую Шкетову кровь с ладони.
– Да все вы… И Гарик этот твой, и остальные…
– Это вы типа дружинников, что ли? – Антон удивленно присвистнул. – С преступностью боретесь? Ну, вы совсем ох…ели, ребята!
– Нет! – проговорил Шкет гордо. – Мы против всех! Я в шестнадцать лет мента отверткой проткнул!
– Да ты просто зверь! – Антон опять рассмеялся. – А что же ты и меня с Хитрым не проткнул в таком разе? Или не пострелял?
– Не успел, – сказал Шкет хмуро.
Антон внимательно посмотрел на испачканный платок и отбросил его в сторону.
– Понятно, – сказал он. – А ты знаешь, что Гарик Речпортовский велел своим орлам принести твою голову на фарфоровом блюде?
Про фарфоровое блюдо он загнул, конечно, но в общем и целом это была истинная правда. Шкет, не отвечая, смотрел себе под ноги.
– И ведь когда-нибудь принесут, – сказал Антон. – Найти тебя просто. Убить еще проще. Обрати внимание, мы тут уже десять минут беседуем, а твоя свора даже не дернулась.
– Если
На этот раз оплеуха была более увесистой, и Шкет, врезавшись затылком в дерево, рухнул на землю.
– И что? Где они? Почему не дергаются?
Антон за волосы поднял своего собеседника.
– Не знаю…
– Да потому, что там, на ступеньках, Мельник стоит! И он никого живым наверх не выпустит!
Шкет прерывисто вздохнул.
Антон хлопнул его ладонью по щеке – небольно, но звонко и обидно.
– В общем, так, пацан. У нас два варианта развития событий. Первый: я, как и положено, откручиваю тебе башку и несу ее Гарику. Вот так.
Он схватил Шкета за шею, зажал ее в локте и слегка рванул в сторону. Шкет заскулил и беспомощно затрепыхался. Он вдруг глубоко прочувствовал, насколько проста и болезненна эта процедура в умелых натренированных руках – «открутить башку».
– Есть и второй вариант.
Антон отпустил его и достал еще один платок.
– Ты поможешь мне в одном деле. Войдешь в долю. Я тебя за это отмажу перед Гариком.
– Какое дело? – спросил Шкет.
Вытершись, Антон протянул платок ему. Сам Шкет «носовиками» сроду не пользовался, предпочитая утираться пальцами или рукавом, как и все в его окружении. Но препираться с Антоном побоялся. Он осторожно взял платок, приложил к носу. Пахло какими-то пряностями и деревом, как от нагретой солнцем палубы.
– Среди «углов», как ты их называешь, есть разные люди, – сказал Антон. – Попадаются очень нехорошие.
Шкет не удержался, ухмыльнулся в смысле: да что вы говорите. Правда, тут же натянул на лицо сосредоточенную гримасу.
– Есть люди, для которых нет ничего святого. Которые готовы продать за деньги собственных мать с отцом, – продолжал Антон, даже не подозревая, что наступает на больную мозоль Шкета, который, как известно, однажды чуть не до смерти избил своего родителя, позарившись на его зарплату.
– С каждым днем таких людей становится больше. Они набирают силу. И власть. Иногда даже не поверишь, что перед тобой стоит обычный уголовник – настолько он красивый и лощеный, и заведует каким-нибудь процветающим делом… Хотя это обычная гадина, которая заслужила пулю в башку! Я понятно изъясняюсь, Шкет?
– Да слышал я эти сказки уже сто раз, про плохих да про хороших… – пробурчал Шкет, опасливо косясь на стоящего рядом Хитрого. Возможно, в этой опасливости крылось уважение. Или даже что-то большее. Восхищение, например. Но Хитрый добрых чувств не ценил и нахмурился. Шкет напрягся, зачастил:
– Так что не надо меня грузить этим маскарадом. Вы просто конкретней говорите, кого валить надо. Без этих выкрутасов… Я ж не отказываюсь… Ни в коем разе!
Антон сердечно улыбнулся.
– Молодец, братишка! Все на ходу ловишь!