Счастливый Цезарь
Шрифт:
Голенькие они все одинаковы. Ну, один чуть выше, другой ниже… разве это различие? Люди… И в этом смысле, Андрей Петрович, ничем от ехавших с ним вместе не отличался. Разве что по случаю ему повезло и он сидел, а не мучился смятый в проходе.
Но, если снаружи такое сходство и пригнанность, то вовсе не означает это, что под одинаковой личиной одна и та же начинка содержится. Там, за дверью души такие (у некоторых) распахиваются пространства! Такие чудные владения, что дух захватывает. Но мало кто тебя так просто к себе в личный мир запустит. Не очень-то приглашают. А
Вот и Андрей Петрович хоть и сидел с непроницаемым лицом, и лицо неприметное, и фигура средняя, а сильное движенье мысли внутри имел. “А чего? – думал он. – Почему бы мне не быть другим? К примеру, Цезарем или Понтием Пилатом? В историю войти и в книги!”
Потом мысль Андрея Петровича перескочила с личностей истории на фантастические произведения сегодня, про Пришельцев, которых от людей земных никак не отличишь. А Пришельцы эти, что ангелы, что бесы, не от мира сего существа, тем временем человеку земному всякую пакость чинят. Поумней которые, и те с ними договориться не могут. Прав мой полуангел-алкаш сегодняшний. Многие должно быть засланы в нашу жизнь с особенным заданием, но такие, как я, про то совсем не знают. А такие, как Ангел пивной – припомнить не могут вовремя, а когда припомнят, то поздно, зря лишь мучают себя… – так думал Андрей Петрович, рассматривая исподтишка людей вокруг. Были и другие мысли, однако тут объявили ему остановку. Андрей Петрович, враз соскучившись, мысли скомкал, поднялся проворно с сиденья и стал проталкиваться к выходу.
“Ишь глаза налил! – заметила одна простая баба, которую он толкнул с некоторой даже намеренностью. – А еще в шляпе!”
Андрей Петрович и правда был в шляпе. Но ничего не ответил, только зло глазом зыркнул в сторону переодетой Марсианки…
– Чего глазом зыркаешь? – с вызовом отозвалась баба. Но Андрей Петрович уже миновал ее и благополучно вывалился из железного бока катафалка. Хрустнули и с трудом закрылись двери автобуса, и этот гроб на колесах покатил дальше, а он остался на улице под темным небом. Постоял, вдохнул воздух и пошел к огромной плывущей громаде дома, светящейся сотнями окошек. Два из них принадлежали ему.
* * *
Жена его встретила любезно: по всему было видно, что ждала, была особенно красивая, смотрела ласково и требовала внимания.
“Красивая, – утвердительно подумал Андрей Петрович, – а не вижу я в ней богиню! Значит, нет меж нами этой Настоящей Любви, которая побеждает смерть! – огорчился Андрей Петрович. – Никуда бы и ходить не надо, искать. На дому спасение… если верить алкашу…”
– Ты что? Случилось что-то? – встрепенулась жена, глядя вопрошающей тревогой. – Я тебя так жду сегодня, сама не знаю почему…
– Ничего не случилось, – пробормотал Андрей Петрович, отводя взгляд.
– Мне даже неприятно стало, как посмотрел! С кем ты сегодня набрался?
– Хм! А кому приятно? – хмыкнул он неразборчиво. “Зубы у ней сильно белые,“ – отметил Андрей Петрович про
– Машину нам надо, Андрюша, – сказала жена.
– С шофером, чтобы он меня из пивной довозил до дому, – усмехнулся Андрей Петрович.
– Сама привезу, была бы машина, – не спорила о пивной жена…
Он принял ванну.
Поужинали, в тишине. “Детей бы надо завести”, – вяло подумал он. – Но разве через детей спасешься?”
Включил телевизор. “Проклятые ящики, наполненные жизнью”.
– Хочешь смотреть? – спросила она.
Он выключил – изображение погасло.
– Иди ко мне, – позвала ласково.
“Готовится, – подумал. – Ну, сегодня ты моей кровушки не много попьешь, – улыбнулся ей тоже ласково. – А ведь люблю. Знаю, что по капелькам тратит, а люблю. И сладко!”
Обнял. Постояли, прижавшись друг к другу.
Потом в постели пригляделся к ней после любовной ласки. Она лежала, закрыв глаза. Ресницы темные. Тени под глазами, а черточки все облика так пронзительно обострились, прямо огонь какой-то играл у ней в лице…
“Ну, ведьма, чистая ведьма“, – вздохнул он. А она глазищи открыла, в них темно, и только глубина эта горячая.
– Ты знаешь, – сказала, – мне прямо чудилось, будто мы с тобой, а сверху еще два глаза на нас, страшные серые и холодные, глядят. Ты чего за мной подглядываешь?! – резко спросила.
– Я сегодня узнал про спасение от смерти. Смерть побеждает только любовь, – сказал Андрей Петрович, задумчиво на нее взирая.
– Значит, мы с тобой не умрем? – она сладко потянулась. – Ведь мы с тобой друг друга любим? Правда, любим?! – прижалась, однако он отстранился.
– В том все и дело, что любовь не простая должна быть. Вот ты мне признайся, как ты меня любишь?
– Да как захочешь, дурачок, – хихикнула она.
Андрей Петрович поморщился.
– Не в этом смысле… Ты меня любишь как человека, такого как я есть голенького, или со всем остальным в придачу?
– Конечно, голенького, не одетого же.
– Не шути шутки, – сказал Андрей Петрович. – Любовь должна быть только в отношении меня такого, Каков я есть На Самом Деле! А если я и сам не знаю – каков я? Настоящий-то! И потом баба сама должна быть человеком, для настоящей любви требуется и женщина соответствующая.
Жена на такие речи обиделась.
– По-твоему, – говорит, – я не настоящая баба?
– Не в том дело, – морщится Андрей Петрович и корит себя за то, что дурацкий с ней разговор затеял.
– Нет! Ты мне, пожалуйста, скажи прямо: не устраиваешь, мол, ты меня, не угодила?
– Да ты пойми, – увещевает он, – тут загадка: себя-то мы не знаем, кто мы такие? Может, пришельцы или нежить? А спастись только люди могут при помощи вот такой настоящей любви друг к другу. Для этого загадку эту надо разгадать. Вот ты, к примеру, кто ты?
– Жена твоя, глупенький, жена!
– Неет, не в том смысле, На Самом Деле, кто Ты?
– И на самом деле тоже самое, – улыбнулась она. – Совсем ты скоро у меня свихнешься. Меньше пить надо…