Счастливый слон
Шрифт:
В прихожей Дашка села на стул и стала застегивать свои вчерашние блестящие босоножки на высоченной шпильке. Тут я, как дура, опять не выдержала.
– Дашунь, – я очень старалась не звучать, как зануда, – мы же, наверное, ходить будем много.
– Ну да, – она потянулась за второй туфелькой.
– А ты выдержишь на таком каблуке?
– Да конечно, легко, – она поднялась и цапнула сумку. – Я готова, идем?
Мы вышли из дому. Я повернула было в сторону метро – Мишка живет в двух шагах от метро «Сокольники», –
– Ты куда?
– Тачку ловить, – ответила она так, как будто ничего другого и быть не могло.
– Мы же с тобой в центр едем.
– Ну да.
– Так тут на метро пятнадцать минут. Или я чего-то не так помню?
– Теть Лиз, ну на метро одни лохи ездят. Ну что это? Там грязно и воняет. Я в один момент поймаю тачку, и доедем нормально.
Я, вспомнив свои вчерашние впечатления от езды по Москве «на тачке», моментально внутренне сгруппировалась и выдала вполне убедительную, на мой взгляд, версию. Дескать, я за все годы отрыва от родины так стосковалась по любимому московскому метро, что только спала и видела, и что пусть уж мы хотя бы разок потешим капризы старой тетки... Не знаю, что Дашка об этом подумала, но, пожав плечиком и скорчив гримаску, все же повернула в нужном направлении.
Метро! Как много в этом звуке... В Бостоне тоже есть метро, но оно больше похоже на трамвай, да, собственно, и называется так же. А тут настоящее, с хлопающими стеклянными дверями, надписями «Входа нет», турникетами, характерным запахом креозота, эскалаторами. На меня нахлынула сладкая ностальгическая волна. Сколько раз в юности мне приходилось уворачиваться от Колькиных попыток прищемить меня метрошной дверью в его неуклюжих стремлениях быть галантным... Как я боялась, что меня прищемит турникетом, когда мы, экономя несчастный пятак, проскальзывали, тесно прижавшись, вдвоем на одну монетку... А как целовались на эскалаторах... Самые длинные, помнится, были на метро «ВДНХ».
Поток воспоминаний был прерван сердитым Дашкиным возгласом.
– Черт! Ну так и знала... Твою мать!
Ее тонкая шпилька застряла в рифленом покрытии эскалатора, и в попытках освободиться она, резко дернув ногой, ободрала тонкую кожу с каблучка.
– Ну вот. Убила туфли к черту. Говорила же, что это идиотство – на метро! А они новые, жалко так...
– Подожди убиваться-то, – урезонивающе сказала я. – Дай, я погляжу, может, еще ничего...
– Да где там ничего, – Дашка пыталась прыгать на одной ноге, задрав другую и оглядывая каблук. – Вон, полкаблука ссадила. Чтоб я еще раз...
Я подвела ее к скамейке, велела сесть и снять босоножку. Полоска кожи, примерно в полсантиметра, была содрана сбоку каблука и болталась, присборенная в гармошку. Я аккуратно разгладила ее, порылась в сумке, вытащила тюбик сухого клея. Нельзя сказать, чтобы получилось уж совсем незаметно, но если не приглядываться... Дашка глядела на меня, раскрыв рот.
– Ну ты даешь, теть Лиз, – выдохнула она, застегивая босоножку и осматривая результат.
– Не
– Откуда ты знаешь-то? И где так чинить научилась?
– А ты думала! Ездили когда-то и мы в метро. И шпильки носили, не без этого.
– А клей у тебя в сумке зачем?
– На всякий случай. Вот, видала – и пригодился, да мало ли, что еще.
– Ну ты даешь, – повторила она задумчиво. – Но на метро все равно лучше не ездить. Босоножек не напасешься. А если б я вдруг у матери на «Маноло Бланик» выклянчила? – осенила ее новая мысль, и она явно пришла в ужас. – Да я бы умерла! «Маноло Бланик» так бездарно загубить!! Нет, не уговаривайте даже со своим метро. Никогда в жизни! Теть Лиз, а у вас есть «Маноло»?
Мы успели сесть в поезд, и он вез нас, тарахтя и раскачиваясь в темном туннеле. Я глядела на белую надпись «Не прислоняться» на дверях. «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Копенгаген», – вспоминалась мне какая-то чушь из детства. Дашка снова меня отвлекла.
– Что? «Маноло»? Нет, на кой они мне черт? Они неудобные.
– Как это неудобные? Самые лучшие туфли в мире! За такие деньжищи! У нас в Москве бутик открыли, они там меньше тысячи не стоят. Обалденные туфли. Теть Лиз, а правда, что в Нью-Йорке их можно всего долларов за пятьсот купить?
– Не знаю, Даш. Наверное. По-моему, это все равно безумие – туфли за пятьсот долларов. Никакие туфли столько не стоят, будь они хоть из золота.
И тут меня осенило.
– Стой, Дашка. Есть ведь у меня эти «Маноло». Я забыла совсем, – и красочно описала ей золотой гибрид гладиатора со свиноматкой в пряжечках, свалившийся мне на голову в момент жизненной катастрофы.
Я-то в своем описании старалась ей показать, какой это на самом деле безвкусный кошмар, но, похоже, добилась совершенно обратного эффекта.
– Золотые... С пряжечками... На шпильке... – Глаза Дашки мечтательно затуманились. – Теть Лиз, а какой у тебя размер?
– Седьмой. То есть тридцать седьмой на ваши деньги.
– И у меня тридцать седьмой. А ты их с собой привезла? – оживилась Дашка. – Дашь померить?
– Да ты что, Даш? Чего бы я их в Москву поперла? Я ж тебе говорю – в этом ходить невозможно.
Дашка разочарованно выдохнула. Но тут же снова воспряла.
– Теть Лиз, значит, ты их совсем не носишь?
Я кивнула.
– Совсем-совсем? А тогда... Я нахалка, конечно, но... Не могла бы ты их отдать мне?
– Да могла бы, конечно. – Мысленно я выругала себя за недогадливость. Привезла бы ребенку босоножки, вот было бы радости. – Дашунь, я, честное слово, просто не сообразила, дура. И потом, я размера твоего не знала.
– Ну ничего. Ты мне в другой раз привезешь, не забудешь ведь? А может быть, дядю Колю попросить? Ну, если он вдруг приедет? Или оказия там какая?
– Вряд ли он скоро приедет, Дашунь. Но я спрошу.