Счастливый удар
Шрифт:
Несколько лет таскаясь с игры на игру, с турнира на турнир, учишься держаться подальше от раздевалок сразу после матча. Запаха похоти и облака дорогого парфюма достаточно, чтобы вынести мозг.
Стоит нам припарковаться и войти, я почти не слышу слов Морган за криками «„Сэйнтс“, вперед!» и прочими, которые пытаюсь игнорировать. С трудом поспевая за подругой, я в итоге просто опускаю голову и позволяю ей тянуть меня сквозь толпу к нашим местам.
Игра начинается медленно, но это быстро меняется после второго перерыва. До конца третьего периода остается десять минут, и
Сегодняшняя победа должна быть легкой, поскольку в составе «Иглз» отсутствует длинный список игроков, но наши небрежны. Легкомысленны и самонадеянны.
Возможно, сказывается нервозность начала сезона или ложная уверенность, рожденная переходом в команду потенциального игрока НХЛ, но что бы ни было, они должны подавить самоуверенность в зародыше, пока она не распространилась как вирус. Прошлый сезон закончился для «Сэйнтс» неприятно, и я знаю, как сильно они хотят принести домой награду в этом году.
Атмосфера ощутимо меняется, когда к Брейдену Лоури, одному из лучших защитников «Сэйнтс», применяют запрещенный силовой прием со спины. Массивное тело Брейдена падает на лед, и он несколько долгих секунд лежит, прежде чем неуверенно подняться с помощью других игроков.
Толпа взрывается сердитыми возгласами, а некоторые фанаты начинают размахивать этими идиотскими пластмассовыми трещотками. Я хмурю брови и только потом понимаю, на что – или кого – они кричат.
Игрок, отправивший немаленького Брейдена валяться на льду, теперь нарезает круги перед нашим звездным новичком Оукли Хаттоном.
Танцы продолжаются недолго, Оукли рвет вперед, как сбесившийся бык, и хватает соперника за грудки, притягивая его к себе. В мгновение ока Оукли скидывает перчатки и отправляет сильный хук справа прямо в лицо защитнику. Парень не успевает ответить, лишь раскрывает рот, произнося слова, которые я хотела бы услышать, и Оукли наносит еще один удар, на этот раз в живот.
Наш новый игрок продолжает жестокое избиение, его губы двигаются, когда он говорит что-то поверженному зачинщику. Оукли нависает над своим противником, и я невольно замечаю, насколько он высок. Хоккейное снаряжение мешает мне рассмотреть его получше, но, судя по силе ударов и тому, что игрока «Иглз» уводят со льда в сторону раздевалок, я догадываюсь, что с мускулами у него тоже все в порядке.
Пихнув меня в бок, Морган наклоняется к моему уху:
– Это Оукли. А он умеет драться.
Она смотрит на меня с игривым блеском в глазах, но, когда отворачивается, ее лицо застывает.
– О нет! Его удаляют!
Я резко поворачиваю голову вперед и сразу же встречаюсь с яростным взглядом зеленых глаз. Оукли идет в раздевалку. Вернее, к коридору, ведущему к раздевалкам. К тому самому коридору, возле которого, краснея, сижу я.
Его брови сведены вместе, губы сжаты в тонкую линию, он смотрит мне в глаза и не собирается их отводить. В ушах взрывается белый шум, я сжимаю пальцами коленки, как будто это каким-то образом вытащит меня из тумана в голове.
Мое сердце перестает биться, когда он подходит ближе. Достаточно близко, чтобы я заметила шрам над уголком его губ и глубину хвойно-зеленых глаз.
Боже мой. На его лице мелькает узнавание, глаза расширяются, и он сбивается с шага. Опирается рукой на стену коридора, чтобы не упасть, и тяжело сглатывает, так что напрягается горло.
С трясущимися коленками я подаюсь вперед, не в состоянии отвести глаза, пока он идет дальше по коридору. Только когда мы вынуждены прервать зрительный контакт, я заставляю себя сесть нормально.
Я закрываю глаза и дотрагиваюсь до щек, ни капли не удивляясь, что они горячие и пульсируют в собственном ритме.
– Вы знакомы, что ли?
Я бросаю взгляд на Морган, с неудовольствием замечая, как она с намеком играет бровями.
– Ему повезет, если его не отстранят за такое, – бормочу я, пытаясь прогнать последние несколько минут из памяти. Но Оукли невозможно забыть, совсем как тот вечер.
– Можешь пойти сегодня без меня?
Пожалуйста, скажи «да».
Морган недовольно фыркает.
– Ты шутишь, да? «Иглз» это заслужили. И ни за что, ты идешь. Ты слишком давно никуда не выбиралась вместе со всеми.
Я застываю. Волоски на руках встают дыбом.
– Я дала тебе передышку после вашего с Дэвидом расставания, но прошло уже три месяца. Не позволяй случившемуся мешать тебе веселиться время от времени, – говорит она.
Я терпеть не могу, как она смотрит на меня: как на бомбу, которая может взорваться от малейшего дуновения.
Я знаю, что Морган просто хочет помочь, но это не так легко, как она думает. Дэвид был моим парнем в школе, но наши отношения продолжились в университете. Мы встречались два года, и наше расставание стало катастрофой эпических масштабов.
– Тебе никогда не приходило в голову, что не Дэвид мешает мне тусоваться, как ты хочешь? – огрызаюсь я. – Что, если я просто хочу сосредоточиться на учебе? Неужели это правда так плохо?
Морган вздрагивает.
– Нет, конечно, это не плохо, Ава. Я этого не говорила. Мне просто не нравится смотреть, как ты торчишь в своей комнате, как затворница, когда есть люди, которые счастливы провести время с тобой.
– То есть это никак не связано с твоей нездоровой одержимостью сводничеством? – Она молчит чуть дольше, чем нужно. – Так я и думала. – Я шумно выдыхаю. – Я пойду сегодня, но я серьезно, Морган. Дай мне жить по-своему.
– Хорошо, – соглашается она.
К счастью, она оставляет эту тему, и оставшиеся несколько минут игры мы молчим.
Больше ни одна команда не забивает, и «Сэйнтс» выигрывают.
Глава 4
После игры мы с Морган первыми приезжаем в «Закусочную Люси». Меня окружают сильные, знакомые запахи жирных бургеров и кофе, и желудок урчит, напоминая, что я ничего не ела с самого завтрака.
«Люси» много лет является неотъемлемой частью моей жизни. Приемные родители привели меня сюда в день, когда мы завершили процедуру удочерения, и с тех пор это одно из моих любимых мест.