СЧАСТырнадцатым

Хамуляк Евгения Ивановна

Хотя вяленого леща и даже медвежатину Маша очень любила, но ей не понравились эти ребята. Просто не понравились, и все тут.

Пробовала знакомиться через интернет. Даже завязалась интересная переписка с парочкой мужчин. Но когда один из них прислал ознакомительное фото, Маша чуть не упала со стула. Леня, в целом симпатичный парень в два метра ростом, косая сажень в плечах, стоял, обнявшись с огромным деревянным крестом.

«Видно с кладбища скрал», – подумала Маша и сразу же поставила вандала в игнор. Позже Вадик, муж Ольги, ее лучшей подруги, признал в кресте не крест с кладбища, а деревенский символ начала поселения. Знаковое место. Памятник зодчества! Уговаривал снять оковы игнорирования с классного пацана, даже уверял, что Леня

симпатичный, в духе и вкусе девушки. Но Маша не вняла уговорам, перед глазами упорно стоял крест с могилы и неприятное послевкусие.

Были и успешные попытки схождения и даже сожительства, среди которых Маше удалось пожить один месяц под одной крышей с Андреем. Он ей понравился сразу, и сердце радостно прыгало каждый раз, завидя высокого светлого качка, вкусно умеющего готовить мясо на огне, ягненка в духовке, курицу в фольге и совершенно бесподобно ведущего себя в постели. Но Андрей почти сразу признался, что не готов и не способен жениться. То ли у него имелся какой-то негативный опыт, то ли какое-то проклятье: стоило ему жениться и… Маша с этого момента слушала вполуха, потому что знала, что не станет жить с человеком, который не может, а скорее всего, просто не хочет связаться раз и навсегда с одной женщиной. И с тяжелым сердцем рассталась с Андреем. Он долго уговаривал ее вернуться, умолял, под конец даже готов был жениться. Только Маша поняла, что под браком они с Андреем понимали две разные вещи: она – любовь, он хомут, временный или постоянный в зависимости от обстоятельств.

С другим парнем по имени Рубен Маша выдержала под одной крышей две недели. Точнее тринадцать с половиной дней, как в страстном кино. Рубен очень хотел жениться на Маше! Влюбился по самые уши, из которых торчали черные крепкие армянские волосы. Маше тоже понравился Рубен, большой, красивый, с руками, которые могли и шашлыки жарить, и заласкать до блаженства, и дом построить. А как он пел!

А пел постоянно как… как и его многочисленные родственники, к которым они поехали на зимние каникулы и там остались на тринадцать с половиной дней, хотя первоначально планировалось трое суток. Вообще у Маши каникулы должны были закончиться через десять дней, но ее так уговаривали, так перед ней пели, танцевали, даже били в звучные барабаны, кормили, поили, гадали на кофе, опять пели, танцевали, опять кормили, опять барабаны, опять родственники, опять кормили… В общем, пришлось звонить в клинику и умолять предоставить больше выходных, причем в трубку умоляли поющие родственники тоже. Слава Богу, шеф с семьей находился в Таиланде, и журнал посещений был пуст. Пару дней предоставили без проблем. Но не выдержала сама Маша. Не выдержали желудок, уши, глаза и нервы. Она поняла, что в этом браке Рубену суждено стать вдовцом, причем молодым. А от чего бы умерла она, молодая жена: ожирение, отравление, глухота или психический срыв… (а может, все вместе?) выясняли бы удивленные патологоанатомы. Она не могла так навредить молодому человеку и себе.

Рубен о разрыве узнал позже. Скажи она ему про разрыв у родственников на даче на тринадцатые с половиной сутки, – пришла бы уговаривать Машу не расставаться вся дача. И дело сто процентов закончилось бы свадьбой прямо там с застольем и танцами.

Ей было жаль расставаться с Рубенчиком, он и в самом деле был настоящим сокровищем. Сокровищем, но для другой невесты, с более крепким здоровьем.

Глава 2. Залечить раны бесплатным коктейлем

Залечить раны после череды неудач Маша с подругами поехала на Кипр, где в каждом баре девушек угощали бесплатными коктейлями, и на них, словно на мед, слетались сотни пчелиных трутней разных народностей и рас. Под легким шофе легко было завести самые разнообразные знакомства, которые могли бы закончиться серьезными отношениями. Так выглядело на

первый взгляд. Так думали все девушки, туда приезжающие.

Но, во-первых, на Машу не действовал алкоголь, даже если она выпивала в каждом баре, а их, деревянных шалашей, сколоченных на легкую, корявую, «безрукую» руку выстроилось штук двадцать в ряд. Причем в сезон, когда у русских и немцев с англичанами были каникулы, в день открывался один новый. Во-вторых, Маша скоро поняла, что пьяная карусель хождения от шалаша к шалашу являла собой обычный аттракцион бесплатного спаривания. Секс как секс ее не интересовал. Поэтому она перестала ходить по барам на пятый день.

Выручки баров, которые взлетели просто до небес в день приезда Маши, на пятый день упали до самого плинтуса. И если сначала за ней вереницей ходили разные загорелые и бледнокожие ухажеры, к которым вскоре присоединились отечественные и даже вражеские с других континентов, пытаясь напоить разноцветными коктейлями, то в день обвала цен на коктейли собралась ее искать гильдия барменов местного пляжа с коммерческим предложением за определенную плату посещать-таки их заведения «пжалыста, девишкэ».

– Я ведь что приехала? – говорила им Маша на своем благожелательном английском, похожим на русский, и при этом ее большая белая грудь высоко вздымалась. – Мне замуж надо. Мне двадцать семь, понимаете? Я детей, семью хочу. Я любить хочу. Идите вы по-хорошему отсюда, мужики, – красивой кустодиевской рукой от сердца послала загорелых бизнесменов Маша, в душе жалея, что приехала.

Гильдия не сдавалась и, бросив монетку, решила, что раз золотая женщина в прямом и переносном смысле желает замуж, она должна выйти замуж за Джихангира. Он единственный, кто еще был не женат, да и монетка к неудовольствию многих выбрала именно его. Таким образом, эта женщина, несущая удачу и золото, останется в семейном стане, ибо гильдия сплошь и рядом была родственная.

Смелыми мужскими руками Джихангира выпихнули к его судьбе и к спасению бизнеса в родном селе.

Джихангир совсем не говорил по-русски, да и по-английски тоже, поэтому просто упал на колени перед Машей и стал целовать песок, по которому та ходила.

– Прям как из песни, – улыбнулась Маша, глядя на смешную картину.

Гильдия предпринимателей заулюлюкала, принимая женскую русскую жалостливую улыбку за согласие.

– Вставай, вставай, парень. Не позорься, – пошла на него Маша, поднимая с колен. – Еще ротовирус схватишь. Ведь мне не поцелуйчики нужны. Я любви хочу, чтоб с первого взгляда. Чтоб я на тебя, чертяка, посмотрела и сама на колени упала от счастья. Понимаешь? Эх, разве ты поймешь…

Гильдия стала понимать, что агент не завербовался. И хотя народ тех стран не теряет надежды никогда, даже если ему перестали отвечать, ушли прочь и в сердцах плюнули в их сторону, на Машу у них не нашлось удочки. Тринадцать дней на даче с Рубеном закалили русское женское сердце.

Глава 3. Депрессия

Но после поездки с Машей начало твориться нечто, что психологи называют депрессией. Это заметили родители, друзья и даже коллеги на работе. Пропал румянец на молочной коже, каравай развалился на русые волны, в глазах потух тот полный женской сострадательности огонь, который воспламенял в других желание жить и быть счастливыми.

Родители забили тревогу и принялись за Машу с телесной стороны: была вызвана тетя Тамара, изумительно готовившая манты и беляши, которые, как знали все, могли поднять своими ароматами даже мертвого из могилы. Тетя Тамара захватила мужа Георга, и всей дружной компанией они зависали у Маши на кухне, каждый день празднуя, что все хорошо, все живы-здоровы и нет войны. Маша не жаловалась. Веселая компания родни действительно отвлекала. Но вспомнив, что родственники будут к ней одинокой приезжать и в двадцать восемь, и в сорок два, и в пятьдесят… заплакала.