Это было давно. В раннем детстве моём. Пчёлка влетела в окно. Стала кружить над огнём Мирно горящей лампы. И обожгла себе лапки. Крылья свои обожгла. И упала на скатерть стола. «Сколько на свете зла!» — Мама мне тихо сказала, Пчёлку ладонью смела. А та вдруг острейшее жало В мамину ткнула ладонь. Мама лишь вскрикнула: «Ой!» В лампе потух огонь. Стало темно-темно. Хлопнуло ставней окно. Звёзды на небе померкли, И всё погрузилось в лоно смерти. И ветер ужаса прошелестел И душу мою ненароком задел. «Успокойся, сынок, – мне мама сказала,— Это всего лишь пчёлкино жало». Был я тогда ещё глуп и мал, Многое в жизни не понимал.2005
«Если во сне бутылку водки…»
Если
во сне бутылку водки выхлестать залпом,Плюнуть с раздражением на приблизившийся потолок,Выйти на балкон, закурить и долго смотреть на запад,То можно увидеть не только запад, но и восток.Всё это, конечно, весьма и весьма любопытно:Запад – чернеет, желтеет восток, ну а север – грустит.И никому не понятно, где же собака зарыта,Ясно лишь: чёрный снежок так же, как белый, хрустит.Да и какая мне разница: белую пить иль прикрашенную спелой малиной,С мягкой блондинкой лежать или по смуглым пространствам елозить,Главное – вовремя смыться и стать или прахом, иль глиной,Иль на сковородке поджариться, при этом свой нос обморозить.Но и этого есть поглавнее: куда б мы с тобой ни спешили,Там уже кто-то был и переговоры вёл с мировой закулисойО переименовании полюсов Земли.Вот они и решили:Всё оставить, как есть.Так что пора просыпаться с мордою кислой.2009
«Листва шуршит за шифоньером…»
Листва шуршит за шифоньером,Скребутся мыши, дождь идёт,И осень красным пионеромВ лодчонке времени плывёт.Есть в жизни множество примеровЛюбви осенней… Жизнь праваИ в том, что мало шифоньеров,За коими шуршит листва.Всё чаще водка иль заначкаПылятся в сетях паутин,Иль соли пятилетней пачка,Или влюблённый гражданинВ твою жену… Не то печально,Что он влюблён в твою жену,А то, что пошло изначальноОн признаёт свою вину.А в чём вина? В любви безмерной?Но ты винишь его за то,Что он, подлец, за шифоньеромПочти одет в твоё пальто,Висящее в том шифоньере…Ты открываешь шифоньер,Надев пальто, шагаешь в вере,Как на линейку пионер!И лишь за каменным барьеромРеки прислушаешься вдруг:Листва шуршит за шифоньером,Летит и падает вокруг.2009
Одинокая бабушка
Вышла бабушка на балкон.На балконе было сыро.Открыла бабушка флакон,Отломила кусочек сыра.Из горл'a хлобыстнула грамм двести,Крякнула, закусила сыром.Посидела, подумала. И на этом же местеОтошла в мир иной. С миром.Хорошая была бабушка: жила, никому не мешала.Через неделю приехавшая «скорая» подытожила,Что если б вместо сыра съела кусочек салаИ вместо водки молоко пила, то ещё бы п'oжила.2009
«Бывает и так: выйдешь на улицу…»
Бывает и так: выйдешь на улицу, когда там тебя не ждали,И отправишься в магазин, где тебя всегда ждут.Лето в разгаре!Вот и решил купить лёгкие сандалии,Которые, согласно гарантии, пальцы совсем не жмут.Купил.И в обнове шагаю по проспектам и скверам.Легко мне шагается у мира всего на виду.В пример всем живущим, пребывающим в полумерах,Шагающим в полуботинках, в сандалиях новых иду.Вот так и свершаются революции: плюнет кто-то налевоС дура ума, когда все направо плюют,И зашуршит муравейник, и с песней «товарищи, смело…»Не только соседи по дому — народы в шеренги встают.Затем – гильотина, реакция, бунты, террор и так далее.И старая гвардия пущена новой в распыл.Газеты пестрят заголовками: «Во всём виноваты сандалииИ тот, кто сандалии эти купил».2009
«Вот и река покрылась льдом…»
Вот и река покрылась льдом, и чего бы это ради?Вчера ещё шумела волнами на пролетающие по ней лодки.Вчера и я улыбался, когда меня представляли к награде,А сегодня хмур и замкнут, как ротик у целомудренной молодки.А всё же приятно скользить по льду
и думать о детстве.При громкой награде это даже к лицу,Не только мне, но и всем, участвующим в наградном действе,Ведущим награждённого к лавровому венцу,Словно на казнь.И я помню, что на сцене я чуть не падалИ пытался сдёрнуть с головы окровавленный венец,А сегодня скольжу, как самая последняя падла, —Ни стыда, ни совести, ни слезинки покаяния наконец.Помню, вчера я руки в страхе прикладывал к векам,Словно у бездны самой, на самом её краю.Как же легко скользить по тонкому льду и кумекать,Что хорошо и то, что всё это я сознаю.2009
«Неуютно сидеть на мокром мостке…»
Неуютно сидеть на мокром мостке и смотреть на вертлявую водуРеки, загулявшей на старости лет,Жизнь вспоминать и проклинать данную мне в ощущенье свободуТоже на старости лет. А свободы-то нет!Но есть ощущенье её, и оно обдувает озябшую душу,И не только душу, но и то, чем на мостке я сижу.Вертится на языке, как водица в реке:«Я не струшу!Я за эту свободу всю им мерзкую правду скажу!»Толку-то?!Ну, послушают, снисходительно вдруг пожалеют,Бросят камешек в речку, с народом, мол, мы заодно.Я бы тоже мог так, но не смог, не умею,Мой-то камешек скатится смирно на дно.Не поднимет он мути и волны не вздыбит – опуститСам себя потихоньку, к подводному ляжет кустуИ смешается с жизнью другой без печали и грусти,Я вздохну и свободу свою навсегда обрету.2009
«Когда тебе за шестьдесят…»
Когда тебе за шестьдесят и разум не ходит налево,Да и не только разум — размеренна жизни нить.Утречком выйдешь на улицу — разрубишь сухое поленоИ, как ребёнок малый, куски хочешь соединить.Так и играешь весь день в мыслях о юности, детстве,Ищешь любимую ложку, а ложка в твоей руке,Думаешь, что сериалы смотришь, а это – вести,Думаешь, пса прогуливаешь, сам же – на поводке.Старость! Но сдерживает что-то всё жеСделать глоток последний из жизненного ковша —Это с минуткой каждой становится чище, моложе,Ближе к высокому небу, дальше от будней – душа!2009
«Вот и дача очнулась от зимней спячки…»
Вот и дача очнулась от зимней спячки.«Пора сезон открывать!» — намекает, смотрит пристально.А у меня ни копейки в кармане, ни верной заначки,Весь в долгах как в шелках, так что жди появления приставаИли Полануера, что не совсем одно и то же, —Безработный он нынче, найдёныш гремучего кризиса.Да и ноги болят у него, что уже никуда негоже,Обе болят, а у меня одна при длительном хождении капризится.Старость ко всем подкралась: к Полануеру, мне, и стране, и даче.Шагаем по кромочке, а кромочка – узкая, узкая.Полануер, наверное, выкарабкается, а как же иначе,У него в жилах кровь еврейская, а у меня – белорусская.Правда, дачу построил он мне, ах, какая получилась дача —Красавица! А вся ведь из старого кирпича.Пора сезон открывать, и, не судача,Звонить Полануеру, и ехать в машине,И чувствовать тепло дружеского плеча.2009
«Ну и жара…»
Ну и жара!Тень спрятаться спешитВ тени под лопушистым вязом.Решетчато штакетником прошит,Вьюном, словно бинтами, весь обвязанНаискосок малинник возле баниИ светом, словно картами, шуршит.Немыслимо, чтобы с такой вот раниУже свинцовым воздух стал и граниЕго были видны невооруженным глазом.Но мы с женой уже стоим под вязом.Ключ потеряли дачный, как назло,Колюче усмехается стеклоОконное, и ослепляет светом,И подморгнуть пытается при этом.Ключи всегда теряются весной —Весна благополучно миновала.Но – чтобы летом знойным?! ЗапаснойКлюч не закажешь – нет оригинала.Мы тут же плюхнулись, распаренные разом,На свянувший ковёр травы под вязом.Стекает пот с лица единственно прохладный,Приезд на дачу вышел нам накладным —Дверь не откроешь в домик, где счастливоРядок бутылок прохладительного пиваВ зените раскалившегося дняЖдёт не дождётся в холодильнике меня.