Щёлк!
Шрифт:
– - Я обещаю не шуметь, -- Диана просто уничтожила Жеку своим щенячьим взглядом.
– - Ладно, хорошо… -- сдался он. И судорожно сглотнул. Он не мог отказать Диане после всего того, что она ему купила, после тех блинчиков и проклятого стакана с кофе…
Вот это я попал, подумал Жека… Она же с ночевой… Они свернули на «оборону». До дома оставалось недалеко.
Глава 10
Вот это я попал, подумал Жека… Диана же катит к нему не просто постирать свою кофточку. Она катит к нему свои «если бы они у неё были»! Катит с ночевкой! Ведь мало – просто лишь постирать. Её
Они свернули на «оборону», к частному сектору. До дома оставалось недалеко. Диана ехала довольная и снова о чём-то трындела, но Жека не слушал. Он размышлял о чёртовых халявных блинчиках, провались они под землю… Но выпади возможность вернуться назад во времени – он сильно сомневался, что отказался бы пожрать. Блинчики были внатуре охуенны. Из этой мысли уже последовало, что раз уж не отказался бы, то предприятие того стоило. Значит, лишиться халявных блинчиков – это большее зло, нежели притащить к себе домой феминистку. Избегая зла бОльшего, мы наживаем себе зло меньшее, рассудил Жека и уже приготовился к участи христианского мученика, согласного искупить тяжкий блинный грех.
А ведь действительно. Что вообще может плохого произойти? Не полезет же она щёлкать пульт. Волноваться совершенно не о чем. Только разве что у Жеки было своих дел немерено, а Диана все их затормозит…
И всё же Евгений дрейфил и волновался, даже в животе холодело.
Скоро они подъехали к дому.
— Надо спасать мою кофточку! – Диана выскочила из машины первой. – Ты уж извини, что я так напрашиваюсь…
— Да ничего. Кофточка – это святое, — ответила Евгения.
Они миновали двор и вошли в дом. Диана тут же зашла в гостиную, где дрыхло основное тело Жеки.
— Р-р-рота подъём! – прикрикнула Диана так, что Евгения даже подпрыгнула. – Хватит дрыхнуть, а то всю жизнь проспишь!
Но Жека даже не перевернулся на другой бок.
— Он чё, бухой что ли? – удивилась Диана.
— Его хоть водой обливай, — ответила Евгения и тут же прикусила язык – чего ещё можно ожидать от этой невоспитанной особы. Зачем орать…
— Ну, водой я его обливать не стану… — Диана ухватилась за воротник и одним движением стянула с себя кофточку. А под нею ничего больше и не было. Евгения тут же смутилась и отвела глаза.
— Да смотри, сколько хочешь, стесняша, — улыбнулась Диана и вручила Евгении кофточку. Тот сразу оживился, пошёл в ванную к стиральной машине.
— Чего же ты без лифчика… — Жека закинул одежду в барабан.
— У меня же не такие громадные, как у тебя. Поддерживать их чем-то необязательно, — ответила Диана. – Да и мне нравится это ощущение… свободы.
Пиздец, подумал Жека. Насыпал дрожащими руками стирального порошка и нажал кнопочку пуска.
— А если… брат проснётся? – спросил он.
— Судя по всему, он не проснётся, — Диана махнула ручкой. – Вон как спит крепко.
— Ага… — сказал Жека и случайно загляделся на смугленькие Дианины бугорки. Шумно сглотнул. Бугорки не шли в сравнение с высокогорьями рыжухи, однако смотрелись отлично.
Долгий взгляд
Диана захлопнула дверь в ванную, и теперь все пути к отступлению были отрезаны.
— Так нечестно, — сказала она. – Я тоже хочу поглядеть на твои богатства!
И принялась ласково расстёгивать курточку рыжухи, пока та беззащитно наблюдала за происходящим, с красным, как помидор, лицом. Курточка отправилась на вешалку. Следом за ней полетела майка. Щёлкнул бюстгальтер.
— Кла-а-ас! – глазки у Дианы вспыхнули огнём, а ладони взмыли вверх и легонечко сжались. Жека ахнул. – Какие классные! Всегда мечтала о таких!
Жека хотел бы позвать на помощь. Но ждать её было не от кого. Он угодил в умелые лапы красноволосой бестии. Наглой бестии без стыда и совести. Он стоял в растерянности, пока Диана самым непристойным образом трогала тело рыжухи со всех сторон, нашёптывая пьянящие глупости. Потом слетела юбка. И едва он начал приходить в себя и осознавать степень беспредела – Диана оглушила его поцелуем. Жека ни разу не целовался. Ощущения ему напомнили, будто в рот вползает улитка… Но улитка, бьющаяся током. Жека был нокаутирован.
— Ты чего? – прошептала Диана. – Я-то думала раз уж ты на трассе работаешь, то будешь раскованной, а ты…
— Ээ…кхм.. ну…
— А ты как девственница… Но мне это нравится даже больше, — Диана хихикнула и опустилась на колени, стянув с рыжухи последний кружевной рубеж не такой уж и отчаянной обороны.
А дальше всё было как в тумане. Перед глазами Жеки промелькнула вся жизнь, от самого момента рождения, до поездки в «Анашан». Мелькал далёкий холодный край Вселенной, где загорались и угасали звёзды. Мелькали и августовские пшеничные поля с золотистыми колосьями. И берёзы раскачивались на тёплом ветру, унося своим размеренным шелестом в нежную страну сладкой истомы. Тихий морской прибой то обволакивал песчаный берег, то отступал назад в глубины океана, оставляя после себя приятную влагу; волны постепенно нарастали, как бы набираясь смелости, с каждым разом взбираясь всё глубже на солнечный пляж. Поднялся крепкий ветер, вспенились гребни волн, ухнули на скалы, разбиваясь и шумя. Прибой перерос в крепкий шторм, от которого никуда нельзя было деться. Да и не хотелось. И скоро ненастье окончилось всепоглощающим множественным цунами – где-то в глубинах, видимо, сжались литосферные плиты.
Евгения обрушилась на стиральную машинку руками. Она шумно дышала и едва ли не потеряла сознание. И чувство у неё было такое, будто из неё изгнали целую толпу демонов.
Цунами было непривычным. И долгим. Непривычно долгим. Замечательное отличие…
А потом Диана утащила Жеку в спальню, где ему предстояло узнать много нового о строении женских тел.
После такого интенсивного курса молодого бойца никакого чародейства и волшебства после тридцати ему точно уже не светило. Напрасные годы стараний и превозмоганий закончились так стремительно, безо всякого сражения… Как же теперь кастовать фаерболы, ходить сквозь стены и вводить капчу силой мысли? Оставалось надеяться, что в другом теле – не считалось. Диана предлагала позвать «брата», для разнообразия и интересу, однако Жека всё же решил сохранить остатки листьев, какой бы заманчивой предложенная идея не казалась. К ночи они рухнули обессиленные.