Щёлоков
Шрифт:
— А ты понимаешь, на что идешь?
— Да, понимаю.
В аппарате ЦК Щёлокова «любят» за его особые отношения с Брежневым, подставить ножку всегда готовы. Дважды Иванова просить не пришлось.
— Ну, что ж, я доложу так, как ты просишь…
Любой руководитель на месте Щёлокова, разумеется, сразу бы постарался избавиться от подчиненного, который так поступил, невзирая на его заслуги. Дальнейшее ожидаемо.
Вскоре состоялся телефонный разговор министра с начальником уголовного розыска. Карпец всё еще кипит, в нем говорит обида:
— Работу вели мы. Задержание проведено
Начальник главка еще и отчитывает министра! Но не тряпка же Щёлоков, в конце концов. Наверное, в этот момент Николай Анисимович подумал, что он слишком много воли дает своим подчиненным.
«Последовало минутное молчание, а затем — жестко:
— Кто дал вам право после меня и помимо меня докладывать в ЦК? (Значит, мой звонок А. И. Иванову сработал, мелькнуло у меня в голове.) Вам что — неизвестно, что я уже доложил о деле? А вы докладываете совсем по-другому! Я спрашиваю, — кто дал вам на это право?!
— Я докладывал не в ЦК, а конкретному человеку. Причем — правду».
Ох, неубедительно, Игорь Иванович. Читать этот фрагмент в книге неловко.
«— Что же, по-вашему, — министр врет?!
Я помолчал, подбирая слова для следующей фразы…
— Вас ввели в заблуждение.
— Но не вы, а я должен докладывать… Если сочту нужным, — добавил министр, помолчав. И вдруг:
— Если это еще раз повторится, вам больше никогда, ничего и некому будет докладывать!!
Задохнувшись от возмущения и ничего не ответив, я повесил трубку».
Поглощенный сознанием своей «правоты», начальник главка по-прежнему не хочет признавать, что он допустил грубое нарушение служебной этики. Свои-тодолжны разбираться между собой, не втягивая в это разбирательство рябовых и савинкиных. Здесь мы прервемся и расскажем другой эпизод из практики Игоря Ивановича. Однажды он сам оказался «в шкуре» Щёлокова. Слово сыщику Дмитрию Медведеву.
«Мы выезжали в Спитак — там в универмаге украли ювелирные изделия на 200 тысяч рублей. Бригаду возглавлял Вадим Иванович Бритвин, очень сильный сыщик. Раскрыли кражу, более того, изъяли еще на 400 тысяч рублей золота в подпольной ювелирной мастерской. Бритвин звонит Карпецу — не застает. А доложить-то хочется, ведь распирает от гордости. И тогда он докладывает непосредственно министру. Карпец приезжает к Щёлокову, тот ему: „Поздравляю, Игорь Иванович, ваши ребята хорошо сработали“. Карпец сделал вид, что в курсе. Потом собрал нас и говорит: „Вадим Иванович, кто вас тянул за язык? Зачем звонить Николаю Анисимовичу? Я отвечаю за раскрытие в первую очередь, я и должен докладывать“. И оставил без наград всю бригаду. Как вы полагаете, он правильно поступил?»
Тут и спорить не о чем: по отношению к бригаде — неправильно. А его недовольство поступком Бритвина понять можно. Теперь возвращаемся к прерванному рассказу.
«Через
— Вы почему повесили трубку, вы что, не поняли, что я сказал?!
— Понял. Вы можете поступать, как сочтете нужным, но угрожать мне не надо.
Я снова бросил трубку на рычаг. Отступать все равно было некуда. Через минуту вновь звонок. Другим тоном и по-другому обращаясь:
— Игорь Иванович! Прошу через два часа со всеми материалами и вашими предложениями прийти ко мне. Поняли?
— Понял. Буду, — ответил я.
— До свидания.
— До свидания, товарищ министр».
Если кто-то вызывает сочувствие в этой конфликтной истории, то именно Щёлоков. Допустим, он неправильно доложил наверх об обстоятельствах раскрытого дела, но ведь уже доложил, и такого удара от подчиненного не заслуживал.
Через год Карпеца «мягко», почтительно переместили на должность начальника ВНИИ МВД СССР. Игорь Иванович пишет:
«Щёлоков, чувствуя свою вину, а может быть, в силу своего характера, всюду ездил со мной при церемонии перемещения на новую должность. В угрозыск он приехал, долго объясняя личному составу, почему меняется начальник, сказал, что благодарит меня за многолетнюю работу, а по приезде во ВНИИ говорил, какой я известный в стране и мире ученый, что, получив многолетний практический заряд, смогу в науке принести еще больше пользы. С другими он так не поступал».
Вряд ли Щёлоков «чувствовал свою вину» перед Карпецом. Он действительно уважал его как профессионала. Но как подчиненным уже тяготился.
Так или иначе, при Щёлокове Игорь Иванович Карпец возглавлял уголовный розыск страны целых десять лет. Эти годы были самыми плодотворными годами в его жизни. И для уголовного розыска — золотой период. Поэтому, вспоминая позднее о министре Щёлокове, отмечая несправедливости, с которыми Игорь Иванович столкнулся (или ему так показалось), он благородно замечает:
«Одно его качество оставалось неизменным. Как бы его отношения с тем или иным человеком ни портились, он не позволял себе расправиться с ним, он всегда находил какую-то возможность, грубо говоря, не добивать человека до конца, прощая подчас немалые прегрешения».
Бывал несправедлив. Но никогда не добивал [22] .
Хотя кое-кого следовало добить.
П. Г. Мясоедов отмечает: «В министерстве в какой-то момент стали появляться люди, которых туда на порог не надо было пускать». Павел Георгиевич не называет фамилий, ведь большинства из этих людей уже нет на свете, а судьбы некоторых сложились трагически. Однако нетрудно догадаться (сопоставив с другими подобными отзывами), кто имеется в виду: выходцы из партаппарата, «блатные», хозяйственники. Тыл начинает захлестывать ведомство в конце 1970-х. Не всё тут зависело от министра внутренних дел, как мы понимаем.
22
Не кто иной, как Ю. М. Чурбанов, также утверждал, что на совести Щёлокова нет сломанных судеб.