Щепки плахи, осколки секиры
Шрифт:
Не успела еще Бацилла скрыться с глаз, как Зяблика снова позвали. На сей раз с ним хотел пообщаться Рысак, командир анархо-синдикалистов.
— Я знаю, ты мужик горячий, поэтому сначала выслушай меня, а уже потом за пистолет хватайся, — сказал он, держась от Зяблика на безопасном расстоянии.
— Валяй, но покороче, — заранее почувствовав недоброе, ответил Зяблик.
— Брат у меня есть родной, — начал Рысак не очень уверенно. — По молодости лет к аггелам прибился. Сейчас сотником у них. Я это, кстати, и не скрывал
— Где она? — холодно поинтересовался Зяблик.
— Сглупил я, — признался Рысак. — Сжег, а теперь вот жалею… Но содержание наизусть помню. Тот человек, встречи с которым ты ищешь много лет, будет ждать тебя сегодня на поле между Караваевским бором и речкой Тонвой. Но это только в том случае, если у тебя есть что сказать ему по поводу предыдущего письма. Если ты придешь один, так и он будет один. Приведешь с собой ораву, на ораву и наткнешься. Приглашение остается в силе до начала боя.
— Сказать мне ему, конечно, есть что… — произнес Зяблик задумчиво. — А ты, дружок, как я вижу, скурвился. От кого другого, а от тебя не ожидал… Брат твой о наших планах что-нибудь знает?
— Говорил же я, что мы даже не виделись, — Рысак в сердцах махнул рукой. — Связался на свою голову… Молчать надо было в тряпочку и все…
— Никто тебя за язык не тянул.
— Это уж точно… Недаром говорят: не ножа чужого бойся, а собственного языка.
— Ты сам-то на этом поле был хоть раз?
— Приходилось. Раков в Тонве ловил. Там их пропасть.
— Кроме раков, про что еще можешь сказать?
— Место гладкое, как зад у хорошей бабы. Ни деревца, ни кустика. Засаду устроить невозможно… Если других вопросов не будет, так я лучше пойду. Ребята, небось, заждались.
— Обойдутся ребята и без тебя… Эй, Левка, — Зяблик жестом поманил к себе Цыпфа, помогавшего Кириллу запрягать лошадей. — Подойди сюда, если не западло.
Лева недоуменно пожал плечами, но все же подошел, посматривая поочередно то на Зяблика, то на Рысака.
— Слушаю вас, — сказал он.
— Примешь руководство. Мне отлучиться надо… Все равно уже ничего изменить нельзя… Этого субчика, — он кивнул на Рысака, — я от командования отстраняю.
— По какому праву? — возмутился анархист, — Ты кто такой, чтобы в наши дела соваться?
— По праву три сбоку ваших нет, — Зяблик погладил рукоять пистолета. — Подойди-ка сюда… Не бойся… Рогов вроде нет, — он пощупал голову Рысака и вновь обратился к Цыпфу. — Пусть временно выберут себе нового пахана… Если про этого будут спрашивать, скажи, выполняет спецзадание… Учит зайцев спички зажигать. Нет, этого говорить не надо, я пошутил.
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. — Цыпф с хмурым видом двинулся назад.
— Понимаю, — рассеянно произнес ему вслед Зяблик. — Жизни суть понимаешь, когда подыхаешь… Так у нас зеки в мясной день (Мясной день— время
— А я здесь при чем? — буркнул тот.
— Дорогу покажешь. Я здешние места слабо знаю… И с братом заодно свидишься.
— Велосипед, положим, у меня есть… — похоже, Рысак уже смирился со своей участью. — Могу взять на раму. Вот только выдержит ли он?..
— Выдержит, он ведь железный… Да и дорога не особо дальняя…
Поле за речкой Тонвой, крутые берега которой до сих пор хранили следы рачьих нор, действительно было плоским, как аэродром. Судя по жалкому состоянию растительности и многочисленным коровьим лепешкам, здесь еще совсем недавно пасся скот.
Посреди поля сидел человек и строгал палочку. Завидев приближающихся велосипедистов, он встал и дружески помахал сдернутым с головы черным колпаком.
— Рога у твоего братца как у племенного бычка, — сказал зоркий Зяблик.
— Я же говорю, что давно он у них… Ты меня лучше здесь подожди, а я выясню, что к чему.
Братья перекинулись всего парой слов, после чего велосипедист повернул назад, а пеший побежал к опушке ближайшего леска.
— Сейчас твой приятель будет здесь, — сказал Рысак, соскакивая с велосипеда.
— Он мне не приятель, — Зяблик покачал головой. — С ним даже тамбовский волк не стал бы компанию водить, потому что волк скотину только с голодухи режет. Если ему кто-то и приятель, так это хорек. Уж тот-то, когда в курятник ворвется, всех кур передавит, хотя ему самому и одной много.
— Стало быть, враг он тебе?
— Еще какой!
— Зачем же тогда стрелку накидывать?
— Одурачить меня хочет. А я его — списать в расход.
— Драться будете?
— Будем. Ты мне в спину не ударишь?
— С чего бы это?
— Из-за брата.
— Братья у людей есть. А у рогатых только папаша. Один на всех… Отрекся брат от меня давно… Вон они чешут!
Из леса показались два бегущих человека. Один — в котором Зяблик вскоре узнал Ламеха — все больше и больше опережал другого. Это означало, что в преддверии столь ответственной встречи предводитель аггелов подкрепился изрядной порцией бдолаха.
— Дело пахнет швыром (Дело пахнет швыром — ожидаются неприятности.), — пробормотал про себя Зяблик.
— Что? — встрепенулся Рысак.
— О, Боже! — Зяблик закатил глаза. — Неприятностями пахнет! Простых слов, блин, не понимаешь…
Они сошлись вчетвером посреди поля, и братья сразу же отвалили в сторону, чтобы не мешать разговору бугров.
А они этот разговор все не начинали, а только молча буравили друг друга гляделками, словно испытывая на душевную стойкость.
— Что вылупился? — поинтересовался Ламех с недоброй усмешкой. — Съесть меня хочешь?