Щепкин
Шрифт:
Аксаков умел смотреть вперед и видеть те тенденции в актерском творчестве, которые постепенно завоевывают сцену, поднимая и возвышая роль театра. Он восхищался способностью Щепкина проживать каждую свою роль от начала до конца, продолжая жить переживаниями героя даже в минуты молчания. «Когда он молчит, — писал критик, — тогда-то с большим искусством играет свое лицо».
Все это было сказано в то время, когда невзыскательной публикой ценилось иное — с каким эффектом проведет актер ту или иную сцену, как произнесет монолог или какие-то отдельные фразы, пропоет куплет или удивит всех умопомрачительным «па». Способность Щепкина самосовершенствоваться ценилась Аксаковым особенно высоко. «Может быть, публика этого и не замечала, — читаем мы в воспоминаниях Сергея Тимофеевича, — но мы, страстные любители театра и внимательные наблюдатели, видели,
Михаил Семенович и Сергей Тимофеевич все больше сближались и становились неразлучными. М. П. Погодин записывает в дневнике: «Обедал у Аксакова… Слушал с удовольствием актера Щепкина». За этим дружеским столом собирались многие «представители русской образованности и просвещения». Здесь бывали Пушкин и Мицкевич, Верстовский и Веневитинов, Гоголь и Тургенев, Некрасов и Белинский, Соловьев и Кольцов, Анненков и Афанасьев и многие, многие другие. С легкой руки Щепкина в этот дом вошел и Шевченко.
С покупкой Аксаковым в 1843 году имения в «премилой деревеньке», как любил он называть Абрамцево, место это стало настоящим родником, питающим культурную жизнь России. Сюда по Ярославской дороге немногим более пятидесяти верст от Москвы потянулись кареты и дрожки с именитыми путниками. Путь в Абрамцево лежал по живописным местам Подмосковья и заканчивался, как говорил Аксаков, «раем земным»: березовой рощей и липовыми аллеями, яркими цветниками и узкими тропами, уходящими к утопающей в тени деревьев и кустарников речушке Воре, и полузаросшим зеленым прудом, прилегающими к парку полями и обступавшим их зеленым полукругом лесом, изобилующим грибами и разной живностью. Потом, когда спустя годы, Абрамцево будет куплено Саввой Морозовым и превратится в настоящую мастерскую художников, все это природное великолепие перейдет на полотна Поленова, Серова, Васнецова, Нестерова и других.
Среди окружающей природы увенчанный красной крышей красовался главный (так его именовали) усадебный дом. Довольный своей покупкой, Аксаков сочинил четверостишие:
Вот наконец за все терпенье Судьба вознаградила нас: Мы наконец нашли именье По вкусу нашему, как раз.Место оказалось вдохновенным. Здесь Сергей Тимофеевич напишет свою «Семейную хронику», «Записки об уженьи», «Записки ружейного охотника», «Замечания и наблюдения охотника брать грибы…», «Детские годы Багрова внука». Здесь затевались беседы о литературе и искусстве. Здесь Щепкин рассказывал свои занимательные истории из жизни, читал литературные произведения, сцены из спектаклей. Здесь собирались первые слушатели «Мертвых душ» и с одобрением приняли поэму-роман.
Николай Васильевич охотно бывал в Абрамцеве, останавливаясь всякий раз в комнате, расположенной в мезонине дома (после смерти писателя в ней так никто и не жил, она оставалась комнатой Гоголя). Утренние часы и часть дня Николай Васильевич обычно проводил за письменным столом, а притомившись, выходил в парк, прогуливался по его аллеям (одна из них так и называлась Гоголевской) или уходил к речке, в лес, при случае забавляясь тем, что, как вспоминал Аксаков, «находя грибы, собирал их и подкладывал мне на дорожку, по которой я должен был возвращаться домой».
Но
Каждый чувствовал себя здесь свободно и раскованно, как дома. Случались и совместные прогулки Аксакова, Гоголя, Щепкина. Большой знаток «тихой охоты», Сергей Тимофеевич делился секретами грибного сбора, ловцы удачи наполняли кузовки добычей и довольные возвращались в усадьбу под слаженное пение русских и украинских песен.
Благодатная подмосковная природа селила в душах покой и отдохновение, но все-таки не она одна так притягивала сюда людей. Абрамцево благодаря его хозяину становилось местом притяжения всех мыслящих людей России, наполняя эту среду обитания высокой духовностью, культурой. Эта необыкновенная аура не исчезла в напрасности после смерти Аксакова, а возродилась с новой силой, когда в марте 1870 года крупный промышленник и меценат Савва Иванович Мамонтов купил у дочери Аксакова эту, успевшую уже порядком одряхлеть усадьбу, сумел обновить и обустроить ее. С тех пор Абрамцево станет излюбленным местом встреч и работы художников, а среди них: И. Е. Репин, М. М. Антокольский, В. М. и А. М. Васнецовы, В. Д. и Е. Д. Поленовы, К. А. Коровин, В. А. Серов, В. И. Суриков, И. И. Левитан, М. В. Врубель, М. В. Нестеров, И. И. Шишкин и еще многие, многие другие. Большой любитель театра (на самодеятельной сцене он выступал вместе с А. Н. Островским в его пьесе «Гроза» в роли Кудряша, а ее автор играл Дикого), Мамонтов создал домашний театр, где разыгрывались отечественные и зарубежные пьесы, а декорации и костюмы создавали художники — Константин Коровин, Александр Головин, Михаил Врубель. Мамонтов открыл в Москве Русскую Частную оперу, теперь в Абрамцеве бывали и оперные артисты, по его просторам широко разливался голос Федора Ивановича Шаляпина. Охотно приезжали в «райский уголок» А. Н. Майков, А. Н. Островский, М. Н. Ермолова, Г. Н. Федотова, К. С. Станиславский, В. В. Стасов и многие их современники. Иван Сергеевич Тургенев, приехав в усадьбу по приглашению Саввы Ивановича, с грустью и определенным удовлетворением запишет: «…на старом аксаковском пепелище водворились новые люди, новая жизнь». Удивительная связь времен… От Аксакова — к Островскому и Стасову, от Щепкина — к Ермоловой, Федотовой, Станиславскому. Жизнь неизменно продолжается!
Виссарион Григорьевич Белинский
Знакомство Щепкина с Белинским произошло при обстоятельствах не совсем обычных. Будущий критик, а пока студент начальных курсов Московского университета, искал себя на разных поприщах. Пришел и в студенческий театр, но не проявив себя на артистической стезе, попробовал свои силы в драматургии, написав антикрепостническую пьесу «Дмитрий Калинин». Драма эта, однако, принесла автору большие неприятности: за содержащиеся в ней свободолюбивые мысли и непочтение к высшим по положению и званию лицам Белинскому было предложено до срока покинуть университет.
Впервые артист Императорского театра и в недалеком будущем известный критик встретились… в суфлерской яме университетского театра, откуда «неистовый Виссарион» скромно подавал реплики выступающим на сцене.
Щепкин, как мы помним, частенько наведывался в университет, чтобы преподать актерам-любителям азы театрального искусства. По мере возможности он помогал им получить костюмы и другие театральные аксессуары из запасов императорских театров. Со студентами он всегда встречался с охотой. Даже в дни, когда все зрелищные заведения были закрыты из-за свирепствующей в Москве чумы, артист шел к своим юным коллегам, невзирая на опасность, и проводил с ними немалое время, «объясняя студентам характер каждой роли и показывая все сценические приемы в игре, дикцию и жестировку».
«Недоучившийся студент», как именовали Белинского его недоброжелатели, весьма скоро заставил заговорить о себе в литературных и театральных кругах. Удрученный первым горьким опытом драматурга, он решает, однако, продолжить штурм и выносит на суд новую драму «Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь», пьесу разрешили к исполнению. Чтобы поддержать молодого автора, Щепкин заявит ее в свой бенефис, взяв на себя роль влюбленного старика Горского. Ее постановка не принесла удовлетворения ни автору, ни исполнителю главной роли.