Щепотка пороха на горсть земли
Шрифт:
— Он и есть, — пожала плечами Анна. — В амбаре, вон там, — она махнула рукой на большое здание в тупике. — Оттуда отличный обзор на площадь.
— И кто у вас там дежурит?
— Никто, — отозвалась она. Пока они пересекли площадь, из банка вышел управляющий, а из "Мамонтовой горки" — ее хозяин и несколько мужчин с веревками. Кухонный мальчишка умчался вдоль по улице — наверное, за подмогой. — За пулемет берется тот, кто был поблизости, у нас почти все умеют обращаться с оружием. Петр Петрович всю молодежь натаскивает. Он хороший дядька, отставной полковник, повоевал изрядно, и нашим местным ополчением в войну командовал.
— Да уж, — растерянно хмыкнул Дмитрий, а дальше продолжить разговор не получилось: Анна начала уверенно командовать.
Чем больше он наблюдал за ней и остальными горожанами, тем труднее становилось отрицать очевидное: для них все это было привычно, словно повторено не один десяток раз. Люди прекрасно знали, что делать, и обязанности легко и непринужденно делили на ходу.
Не успел Дмитрий оглянутся, как у него в руках оказался моток крепкой веревки, а перед ним — трясущийся от страха грабитель, лежащий лицом в брусчатку и шепотом твердящий обрывки "Отче наш". Охотника и самого едва ли не потряхивало от вида то ли неживой, то ли Бог весть какой вообще твари, стоящей в сажени в стороне и для острастки порыкивающей на грабителей, но он старался держать себя в руках. Однако грабителей понимал и даже немного им сочувствовал.
Что, впрочем, не мешало вязать узлы крепко и тщательно. Хоть он и служил на броненосце в машинном отделении и с веревками дела почти не имел, изучения важной морской науки — вязать узлы — это не отменяло. И к лучшему, потому что порой все же пригождалось. Сейчас вот, например.
На то, чтобы увязать всех выживших налетчиков в одну вереницу, ушло несколько минут. После этого Милохин с парой мужиков покрепче повели едва стоящих на ногах, а частью, кажется, и вовсе рехнувшихся с перепугу бандитов куда-то за здание банка. Тузик еще раз рыкнул им вслед для острастки и за какое-то мгновение сдулся, осел и превратился в прежнего кабысдоха. Зевнул во всю пасть, потянулся и пошел подлизываться к управляющему, радостно виляя хвостом.
Хозяин от него не отмахнулся, охотно потрепал за ушами, пока пара слегка помятых клерков собирала мешки с награбленным, даже достал из кармана какое-то угощение, которое пес с удовольствием проглотил. Косоруков порадовался, что не видел, что это было за лакомство.
На площади стали собираться люди, и люди эти вели себя до изумления обычно, как будто ничего не случилось. Очередная мгновенная смена декораций заставила в который уже раз заподозрить, что либо у него с головой не все в порядке, либо, как ни странно это звучало, с окружающим миром. И последнее больше походило на правду.
Дело было не только в жутковатой твари с непроизносимым названием, которое он уже забыл. Спокойная деловитость, отсутствие малейших признаков тревоги, ощущение обыденности вот этого нападения на банк — это все не укладывалось в голове. Чтобы все так привыкли, подобное должно происходить постоянно на протяжении многих лет.
Или он все-таки сходит с ума и это ему мерещится?
Словно в насмешку над этими его мыслями на площадь редкой рассеянной цепью выскочили сразу четыре перекати-ежика и, ловко петляя между людей, покатились через площадь и дальше, прочь по улице.
— Если еще не сошел, то уже скоро, — пробормотал
И тут же дернулся на непонятное быстрое движение сбоку, совсем рядом; натянутые нервы заставили тело отреагировать быстрее, чем он вообще хоть что-то осознал.
И хорошо еще, не ударил, а просто схватил. В его руке затрепыхался тощий долговязый мальчишка лет десяти на вид, а может, и больше, просто худоба и драная одежда не по размеру делали его совсем мелким.
— Ай. Дядь, пусти. Дядь, ты чего. Дядь, я мимо шел, — заголосил он, но Косоруков держал крепко.
— Мимо ли? — с сомнением уточнил он. Таких оборвышей он до сих пор в этом городе не встречал — что, к слову, тоже было странно, — и вид его совсем не внушал доверия.
— Ох ты ж, свят-свят. А это же кто? Чей это ты, мальчик? — загомонили вокруг люди, словно оборванца до сих пор никто не замечал. И он явно был не местным, уж опознали бы.
Тот весь сжался, обмяк, попытался вытечь из собственной рубахи, но Дмитрий не церемонясь перехватил за лохматый рыжий чуб, не мытый и не чесанный, кажется, с самого рождения.
— Батюшки, так это ж мой кошелек у него под ногами. И вон мой лежит. Воришка. Карманник. Ну, молодец Дмитрий Михайлович. Добрый хозяин будет, — еще больше оживились горожане, а добыча окончательно сникла.
Последнее замечание заставило Косорукова растерянно оглядеться, но кто его бросил, он так и не понял. Через собравшуюся толпу тем временем просочилась Анна, окинула добычу внимательным взглядом.
— Вот ты какой, значит, щипач? — задумчиво протянула она. Со всех сторон уже посыпались шутки и сетования о том, какой он щуплый, тощий и вообще непонятно, куда девал наворованное. Но высказывались горожане, как с определенной растерянностью отметил Дмитрий, беззлобно и на мальчишку, кажется, не так уж сердились. Он тоже это заметил, не понимал и оттого робел еще больше.
— Тетенька, я больше не буду, — проскулил он, переключившись на новую персону. — Пустите меня.
— Дим, а он ведь знаткой, — ахнула Анна. — Он же глаза людям отводил, через это и воровал. То-то я думаю, странный…
Что девушка угадала, стало понятно, стоило взглянуть на воришку. Тот вообще посерел, затрясся, замер в руке Косорукова и забормотал тихо и сбивчиво, со слезой в голосе:
— Не бейте, я ничего, я только крал. Как есть только крал, не знаткой я, дурного не делал.
— Джия нужна, она точно скажет, — решила Анна.
— Я позову, — с готовностью вызвался кто-то из мальчишек. Его тут же поддержала пара возмущенных до глубины души товарищей — что, мол, они все, а не он один. Градоначальница благословила, и гонцы умчались по улице, на ходу переругиваясь.
— А пока пойдем сядем, и ты мне расскажешь, куда наворованное девал. Искусник, — хмыкнула женщина.
Воришка вздохнул, но дергаться перестал — то ли смирился, то ли бдительность усыплял. Но Дмитрий крепко перехватил его за локоть и потянул за Анной к "Мамонтовой горке". Упускать добычу он не собирался. И дело было не столько в стремлении к справедливости и воздаянию преступнику по заслугам, сколько в самом охотнике. Последние впечатления окончательно переполнили чашу спокойствия и понимания происходящего, и Дмитрий сам не знал, что последует за этим. Поэтому с радостью ухватился за возможность отвлечься на простого и понятного воришку, пусть тот и вправду знаткой.