Счет по-венециански
Шрифт:
Глава 25
Чтобы утолить нахлынувшую тревогу, Брунетти решил покопаться в бумагах, скопившихся на его столе за последние два дня, и обнаружил протокол допроса синьоры Лотто. Она показала, что в ночь убийства Лотто находилась в госпитале у постели умирающей от рака матери. Обе палатные медсестры подтвердили, что она пробыла там всю ночь. Поскольку допрос проводил Вьянелло, он, как человек, отлично знающий свое дело, догадался спросить также и о днях смерти Тревизана и Фаверо. Первую ночь, как оказалось, синьора Лотто
Он вдруг подумал о Кьяре: интересно, продолжает ли она свои безрассудные попытки выудить информацию из Франчески, при мысли об этом испытал чувство, похожее на отвращение. Это ж надо, позволить себе такую роскошь, как праведный гнев по отношению к мужчинам, пользующимся услугами малолетних проституток, и в то же время без зазрения совести превращать собственного ребенка в шпиона! Он лишь теперь почувствовал, как это мерзко.
Зазвонил городской телефон. Он снял трубку, назвал свое имя. Это была Паола. Никогда еще голос его жены не звучал так пронзительно. Откуда-то сбоку, наверное из другой комнаты, доносились громкие завывающие рыданья.
— Что случилось, Паола?
— Гвидо, беги домой! Скорее! Это Кьяра! — Паоле приходилось просто орать в трубку, чтобы перекрыть звук плача.
— Что случилось? Что с ней?
— Не знаю, Гвидо! Она была в гостиной, а потом вдруг как разрыдалась. Сейчас в своей комнате, закрылась на ключ. — Он почувствовал, как Паолу, а заодно и его самого захлестывает паника.
— Как она? Она не поранилась? Не наделала глупостей?
— Я не знаю! Ты же слышишь, что с ней творится: самая настоящая истерика. Прошу тебя, беги домой! Скорее!
— Уже лечу, — сказал он и бросил трубку.
Он схватил плащ в охапку и ринулся вниз по лестнице, пытаясь на ходу прикинуть, какой путь короче. У причала напротив квестуры не было ни одного полицейского катера; он свернул влево и побежал; полы плаща трепыхались на ветру будто крылья. Он свернул за угол и ринулся вверх по узенькой сапе, судорожно пытаясь сообразить, пробежать ли по мосту Риальто или быстрее будет воспользоваться гондолой. Перед ним шли по тротуару, держась за руки, трое мальчишек.
— Осторожно! — гаркнул он, поравнявшись с ними, да так грозно, что ребятня бросилась врассыпную, а Гвидо пулей пронесся мимо.
Пока он добежал до площади Санта-Мария-Формоза, запыхался так, что вынужден был перейти на быстрый шаркающий шаг. У самого моста Риальто Брунетти оказался в центре бурного людского потока и в какой-то момент, сам не понимая, что делает, грубо толкнул какую-то туристку, раздраженно пнув локтем в ее огромный рюкзак. Ему вслед послышалась гневная немецкая речь, но он даже не обернулся.
Он вынырнул из тоннеля прямо на кампо Сан-Бартоломео, потом свернул налево, чтобы срезать угол и поскорее найти гондолу: он все-таки решил обойти мост стороной, уж очень много там было народу
— Вперед! — крикнул он гондольеру, который стоял на корме, лениво опираясь на весло. — Я полицейский. Мне нужно на другую сторону.
Тот гондольер, что стоял на носу, с самым безразличным видом, так, будто делает это каждый божий день, оттолкнулся веслом от перил, установленных по обе стороны ведущих к лодке ступенек, и гондола скользнула кормой вперед и оказалась в Большом канале. Парень в задней части лодки перенес вес на другую ногу и оперся на весло; гондола развернулась и стала пересекать канал. Пожилые туристки схватились в испуге друг за друга, хотя явно не были знакомы между собой, и плюхнулись на низенькую скамеечку в задней части лодки.
— Вы можете довезти меня до конца калле Тьеполо? — спросил Брунетти стоявшего на носу гондольера.
— А вы правда полицейский? — спросил тот.
— Да. — Брунетти порылся в кармане, нащупал и показал парню удостоверение.
— Что ж, ладно, — сказал он и добавил, обращаясь к пассажиркам, на венецианском диалекте: — Дамы, придется сделать крюк.
Несчастные женщины были слишком напуганы, чтобы возражать.
Брунетти стоял, не видя ничего вокруг себя — ни лодок, ни света, — думая только о том, как медленно они плывут. Брунетти показалось, что прошло уже несколько часов, но вот они все-таки причалили в самом конце калле Тьеполо, и гондольеры придержали лодку, чтобы Брунетти было легче выбраться на набережную. Он сунул прямо в руку одного из них десять тысяч лир и побежал дальше, вверх по calle.
В гондоле Брунетти успел отдышаться, поэтому теперь он мчался на всех парах, сначала по улице, потом вверх по ступенькам; три пролета преодолел на одном дыхании, на четвертом и пятом стал задыхаться, ноги тряслись. Не успел он добежать, как услышал звук открывающейся двери. На пороге стояла его жена, глядя на Брунетти сверху вниз.
— Паола, — только и успел вымолвить он.
Она не дала Гвидо договорить и бросила ему в лицо:
— Надеюсь, теперь ты останешься доволен. Пойди-ка посмотри, что нарыл для тебя твой юный детектив. Надеюсь, тебе удастся разглядеть, с какими мерзостями этого мира ты заставляешь ее сталкиваться, куда заводят все эти твои вопросы и расследования.
Ее лицо пылало, казалось, она вот-вот лопнет от ярости.
Он вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Паола развернулась и пошла прочь от него по коридору. Он позвал ее, но она не откликнулась, ушла в кухню и хлопнула дверью. Он подошел к двери в комнату Кьяры, приложился к ней ухом. Тишина. Он прислушался, пытаясь различить всхлипывания или хоть какие-нибудь звуки. Ничего. Он вышел обратно в коридор, постучал в кухонную дверь. Паола открыла и посмотрела на него испепеляющим взглядом.