Счет по-венециански
Шрифт:
— Называла им имена своих клиентов, и некоторых из них, видимо, потом шантажировали. Мне всегда удавалось распознать среди клиентов людей нервных и неуравновешенных. Таких я начинала расспрашивать, говорить с ними за жизнь, и рано или поздно они рассказывали мне про своих жен. Если с них было что пощипать, я выясняла их имена и адреса. Это было несложно. Мужчины — существа слабые. Думаю, это из-за тщеславия.
Они помолчали, и Брунетти спросил:
— Что было потом?
— Потом меня забрали с панели. Они поняли, что от меня куда больше проку в качестве менеджера. — Она произнесла английские слова практически без акцента,
— И чем же вы занимались в качестве менеджера? — спросил он.
— Я беседовала с новенькими, объясняла им, что и как, советовала вести себя смирно, — сказала она и небрежно добавила: — Я довольно быстро выучила испанский, это тоже оказалось полезным.
— Зарабатывали много?
— Да, когда приобрела определенный статус. За два года накопила достаточно, чтобы купить турагентство.
— Но при этом вы продолжали на них работать?
Она пристально взглянула на Брунетти и проговорила:
— Если человек начинает на них работать, это на всю жизнь.
Зажегся красный сигнал светофора; она остановилась, но так и не повернулась к Гвидо лицом. Вцепившись в руль, она смотрела прямо перед собой.
— И вас не угнетало, что вы занимаетесь такими делами?
Она только пожала плечами в ответ. Зажегся зеленый, и они тронулись.
— Бизнес развивался не по дням, а по часам. Каждый год — да что там, каждый месяц, приезжали все новые и новые девочки. Мы их ввозили…
Тут Брунетти ее перебил:
— Так турагентство вам за этим нужно было?
— Вот именно. Правда, со временем необходимость заниматься, так сказать, импортом отпала сама собой: целые толпы девушек стали приезжать в страну из Восточной Европы и Африки совершенно самостоятельно. Мы быстро приспособились к новым условиям и организовали работу по-новому — начали просто собирать их и распределять по точкам, когда они уже въезжали в страну. Это позволило существенно сократить накладные расходы. Плюс в такой ситуации оказалось еще легче забирать у них паспорта. Если, конечно, у них были паспорта. У многих не было. — Она излагала все это исключительно деловым, каким-то официальным тоном. — Просто удивительно, до чего легко въехать в эту страну. И остаться здесь жить.
Справа возникли очертания еще одной виллы, но Брунетти на нее даже не взглянул.
— Ну а кассеты? — напомнил он.
— Ах да, кассеты! Я слышала об их существовании за много месяцев до того, как впервые посмотрела. Ну, то есть я знала о них в теории, знала, что есть некие фильмы, которые снимают в Боснии, но об их содержании понятия не имела. И Тревизан, и Фаверо, и Лотто только и говорили что о чрезвычайной прибыльности этой затеи. И действительно, платишь пару тысяч лир за пустые кассеты, записываешь на них фильм и продаешь, в одной только Америке можно было загнать такую запись по цене раз в двадцать, а то и в тридцать выше себестоимости. Поначалу они продавали только оригиналы, и думаю, на одном этом заработали несколько миллионов лир. А потом решили заняться и реализацией копий; говорили, что это настоящая золотая жила. Однажды Тревизан попросил меня внести свои предложения по развитию этого бизнеса. Они знали, что у меня отличное чутье, вот и обратились ко мне. Я сказала ему то, что думала: что не смогу ничего предложить, пока не увижу записи. Даже тогда я продолжала относиться к ним как к обычному товару, а к их просьбе как к задачке по маркетингу.
Брунетти показалось, что она не собирается продолжать свой рассказ, и он спросил:
— Так вы их видели?
— О да! Я их видела. Три штуки.
— Где?
— Дома у Лотто. Он единственный жил по-холостяцки, вот мы к нему и отправились.
— И что?
— И мы посмотрели те кассеты. Тогда я и решила.
— Что решили?
— Решила их убить.
— Всех троих?
— Конечно.
Гвидо помедлил минутку и спросил:
— За что?
— За то, что они по-настоящему наслаждались этими фильмами. Хуже всех был Фаверо. Он настолько возбудился во время второго фильма, что ушел из комнаты. Не знаю, куда он отправился, но не возвращался до конца просмотра.
— А двое других?
— Они тоже завелись, и еще как. Но поскольку они-то уже все это видели, и не по одному разу, они все-таки держали себя в руках.
— Интересно, мы с вами видели одно и то же или нет?
— На вашей кассете женщину в конце убивают?
— Да.
— Тогда это одно и то же. Женщину насилуют, как правило, несколько человек, а потом убивают. — По эмоциональности ее описание могло сравниться разве что с пересказом учебного фильма для стюардесс.
— Сколько всего было кассет?
— Не знаю. Как минимум семь, не считая тех трех, которые я видела. Последние были предназначены для копирования и распространения.
— Что вы им сказали, когда посмотрели кассеты?
— Сказала, что должна подумать день-другой. Сказала, что у меня есть один знакомый в Брюсселе, который, возможно, заинтересуется покупкой копий для бельгийского и голландского рынков. Но сама я уже точно знала, что убью их. Осталось только найти подходящий способ сделать это.
— Но почему все-таки?
— Что «почему»? Почему решила убить или почему решила сначала подождать?
— Почему решили убить?
Она слегка сбавила скорость, видя, что впереди идущая машина притормаживает перед поворотом направо. Когда она скрылась из виду, синьора Черони поглядела на Брунетти и сказала:
— Я очень много думала над этим, комиссар. Должно быть, решающим стало наслаждение, которое они получали от этих фильмов; подобного я от них не ожидала. Я сидела и наблюдала за ними и видела, что они не просто считают нормальным смотреть такое, но и не видят ничего плохого в том, чтобы заказывать новые записи.
— И они это делали?
Она снова уставилась на дорогу.
— Право, комиссар, не валяйте дурака! Если существует спрос, должно появиться и предложение. Тревизан и иже с ним этот рынок породили, так что перед ними стояла новая задача: обеспечить регулярные поставки. Еще до того, как я посмотрела кассеты, я слышала, как Тревизан и Лотто говорили о том, что надо послать факс в Сараево и заказать новые фильмы. Для них это было так же естественно, как связаться с виноделом, чтобы заказать ящик вина, или отдать распоряжение брокеру, чтобы тот купил или продал какие-нибудь акции. Для них это было не более чем бизнесом.