Щит побережья. Книга 2: Блуждающий огонь
Шрифт:
Все-таки не обошелся без «не медлит смелый», ну да ладно. Здесь никто не слышал той, более ранней песни, а нестареющие истины надо напоминать вновь и вновь. Тем более эту, которая так важна именно сейчас. Хеймир смотрит внимательно, значит, понимает.
Слово6
Видар копий, Тор секиры, Улль кольчуги – обозначение мужчины-воина; ливень пива вранов – битва (пиво вранов – кровь); гром копий – битва; Фрейя колец – женщина; клен брани – мужчина.
Под гром приветственных криков Рагневальд извлек из-за пазухи золотое обручье и торжественно протянул его Сторвальду. Плата была велика, но это золото даритель считал частью жертвы, которую он приносил богам в преддверии своей славной женитьбы.
Когда Скальд шел обратно, Наследник сделал ему знак подойти и тоже подал подарок – хороший длинный нож с серебряной, выложенной золотом рукоятью. Богато. И с намеком. Хеймир сын Хильмира тоже услышал в песни Скальда все, что было предназначено для него.
Глава 3
После появления Стюрмира конунга Брендольву уже не приходилось жаловаться на скуку и бездействие. В тот же день события понеслись, как бешеные кони. Первым делом конунг страшно разругался с родней жены, поскольку для него отнюдь не составляло тайны, что кюна Далла выступала первой и едва ли не самой горячей сторонницей его сына-соперника. И, как ни старались Йорунн хозяйка и сама Далла представить ее поведение в самом выгодном свете, Стюрмир их почти не слушал. Он не был мудрецом, но достаточно хорошо знал свою молодую жену, и провести его, однажды обнаружив свою сущность, никому не удавалось.
Не желая иметь дело с Лейрингами, Стюрмир конунг в самый день приезда ушел жить к Адильсу хёльду, чья усадьба под названием Железный Пирог стояла чуть дальше от моря в глубине Острого мыса. Старый Адильс хёльд слыл большим мудрецом, потому что на пирах и тингах предпочитал отмалчиваться и никогда ни во что не вмешивался. Кюна Далла осталась у родни, дрожа от угрозы Стюрмира поменять ее на другую. Как оказалось, конунг слэттов Хильмир предложил ему в жены свою дочь Альвборг. Узнав об этом, весь Острый мыс немедленно понял, что никакого иного конунга никогда и не желал: человек, которого согласился поддерживать осторожный, расчетливый, но богатый и могущественный конунг слэттов, несомненно любим богами и судьбой.
Вильмунд конунг не появлялся. Люди кюны Даллы рассказывали, что он заболел и остался в той самой усадьбе Овсяные Клочья, хозяин которой предупреждал Брендольва о разбойниках. Но, как поговаривали на Остром мысу, у молодого конунга заболел живот от страха перед отцом. Стюрмир же держался так, будто у него вообще нет никаких сыновей. Вильмунда он назвал трусом, не стоящим того, чтобы с ними считались, маленького Бергвида оставил вместе с Даллой в усадьбе Лейрингов. И ее гибкое воображение уже складывало ужасные саги: она и ребенок брошены конунгом, а их место занято Альвборг дочерью Хильмира и ее новыми детьми.
Брендольв перебрался в усадьбу Железный Пирог вместе со Стюрмиром, тем самым избавившись от необходимости объясняться с Йорунн
– Нечего тебе там делать, Брендольв сын Гудмода. О сборе тамошнего войска позаботится Даг сын Хельги. Мы расстались с ним возле Ворот Рассвета: он уже дома и передал Хельги хёвдингу все мои распоряжения. А верные люди нужны мне и здесь. Тебе найдется дело!
Дело действительно нашлось. Уже на другое утро Брендольв со своей дружиной выехал в глубь полуострова: конунг поручил ему, наряду с прочими доверенными людьми, разосланными в разные стороны, готовить войско Квиттингского Юга к скорому выступлению. Брендольв ездил по усадьбам, рассказывал о возвращении конунга, считал годных для сражения мужчин, проверял коней и оружие, которые у них имелись, подсчитывал недостающее. Он был воодушевлен и захвачен, зная, что наконец-то делает дело, которое приближает квиттов к сражениям, а значит, к победе. И каждую усадьбу он оставлял подбодренной, решительной, словно людей звали не в битву, а на праздник. Измученные и униженные беглецы с Севера воспрянули духом, южане тоже повеселели. После долгой поры тревог и неуверенности первые же добрые вести заставляли всех верить в скорое и полное окончание бед. В честь приезда конунговых посланцев устраивали пиры, и хотя угощение подавали небогатое, в бедности речей, боевых песен и головокружительных обетов никого упрекнуть было нельзя.
Захваченный всеми этими хлопотами, Брендольв иногда вспоминал Дага и жалел, что тот сейчас его не видит. Даже теперь, по прошествии нескольких дней, Брендольв краснел, вспоминая свое расставание с ним (как давно это было!). Стыдно подумать: ведь он чуть не назвал Дага трусом, который бежит от войны, – Дага, который вскоре после этого вместе с конунгом пробивался из горящей усадьбы прямо на мечи и копья врагов! А он, Брендольв, который так горячо размахивал мечом и оглашал воздух призывами к доблести, что с тех пор успел? Выиграл бой коней и огрел Гаутберга Свиную Голову шестом. Нечего сказать, славные подвиги! Сигурд Убийца Фафнира штаны намочит от зависти! Но уж теперь… Уж теперь Брендольв был полон решимости не оплошать и горел, рвался, не ел, не спал, загонял коней, изо всех сил стремясь объехать побольше усадеб, собрать как можно больше людей, чтобы к битве выглядеть достойно, чтобы Даг и другие люди из Хравнефьорда видели, что он тоже не сидел сложа руки.
На Острый мыс Брендольв вернулся дней через десять. Проезжая по берегу к оконечности мыса, он с замиранием сердца вглядывался в гущу кораблей во фьорде, надеясь найти знакомые – например, «Длинногривого Волка». Умом Брендольв понимал, что войску восточного берега прибыть еще не время, но все равно надеялся. Настроение его было приподнятым, любые добрые чудеса казались вероятными и даже естественными.
– Нет ли новостей от Хельги хёвдинга? – первым делом спросил он, въезжая во двор усадьбы Железный Пирог.
– Нет. И от Фрейвида Огниво тоже нет, – ответили ему несколько голосов. – Так что если он не поторопится, то его дочка расстанется с головой.
Ведро ледяной воды из фьорда не могло бы быстрее погасить бодрое горение в душе Брендольва.
– Что? – Соскочив с коня, он едва не схватил сказавшего эти слова хирдмана за накидку на груди, но опомнился и воинственно упер руки в бока. – Что ты сказал? При чем тут его дочка? Как – расстанется с головой?
– А разве ты не слышал? – Хирдман удивленно посмотрел на него. – Или в день тинга тебя тут уже не было?