Считается убийством
Шрифт:
Шон выглядел и вел себя так, что мне стало страшно. Я знал, что работа отнимает у него много времени, но не настолько же, чтобы некогда было поесть? Сам я привык заедать беды и на его месте, пожалуй, набрал бы уже полсотни фунтов. В этом мы с Шоном были не похожи.
С тех пор, как почти четыре года назад его мать умерла от рака, Шон не подпускал меня близко. Я не очень понимал, почему. Конечно, у него всегда были более близкие отношения с Джеки, а у Лауры – со мной. Так часто бывает. Но я думал, что после смерти жены мы будем держаться вместе.
Дизель забрался ко мне на колени и потерся о подбородок. Я сел так, чтобы ему было удобнее, обхватил его руками, и он прижался ко мне, тихонько мурлыча. Мы посидели так, и мне стало легче. Дизель всегда знал, когда я нуждался в утешении.
– Мы будем помогать ему, как сможем, да, приятель? – Я потрепал Дизеля по боку, а потом дал понять, что мне нужно встать.
На кухне я прочел записку, которую оставила на холодильнике моя домоправительница Азалия Берри. Она была уверена, что меня все время нужно спасать от голодной смерти, и готовила в огромных количествах. В записке упоминались ростбиф, запеченный картофель с сыром, горошек, кукурузный хлеб и лимонный торт на десерт. Торт был в холодильнике, а все остальное в духовке и, может быть, даже еще не остыло.
Если какой-нибудь повар и мог вернуть Шону аппетит, то, конечно, это была Азалия. Я не сомневался, что когда она увидит моего сына, то тут же бросится его кормить.
Я посмотрел на часы: почти четыре, есть мне еще долго не захочется. Я решил подождать, пока проснется Шон, и поужинать вместе с ним.
– Ну что, Дизель, – сказал я коту, кот возвращался из кладовки, – не пойти ли нам наверх? Я переоденусь и, пожалуй, почитаю до ужина.
Услышь кто-нибудь, что я разговариваю с котом, меня бы наверняка заподозрили в старческом маразме. Ну и пусть! Дизель меня любил, и я не сомневался, что он понимал почти каждое мое слово.
Обогнав меня, он взбежал по лестнице, и, когда я вошел в спальню, уже разлегся на постели, положив морду на подушку. Он поморгал и закрыл глаза: побегав по двору с собакой, он нагулял хороший сон.
Когда я отложил книгу, был уже седьмой час, и желудок напомнил мне, что пора ужинать. Я оставил Дизеля спать на кровати, вышел из спальни и остановился наверху лестницы.
Постоял, прислушиваясь. Комната Шона была рядом, в нескольких шагах, дверь закрыта. Он так устал, что мог проспать и до утра.
Потом я вспомнил про пуделя. Данте вряд ли захочет сидеть всю ночь взаперти, его нужно покормить и еще раз вывести погулять. Я решил, что если Шон не встанет к тому времени, когда будет пора ложиться спать, то я сам займусь Данте и постараюсь не разбудить сына.
Я еще сидел за столом, когда на лестнице раздался топот ног и цоканье коготков, и появился Шон, одетый, но босиком, а впереди шли Дизель и Данте. Дизель вальяжно направился ко мне, Данте скакал кругами около хозяина.
– Данте, да уймись ты уже, – проворчал Шон, и пес сел прямо перед Дизелем. Кот перешагнул через него, и Шон рассмеялся.
– Ты успел как раз к ужину, – я кивнул
– Может, и проспал бы, – Шон зевнул. – Меня Данте разбудил, и я понял, что умираю с голоду. И он, наверное, тоже.
– У меня нет корма для собак, но в холодильнике, кажется, оставались остатки окорока.
– Не беспокойся, пап, корм я привез с собой.
Шон ушел в кладовку и тут же вернулся с банкой корма и двумя мисками. Он положил пуделю еду и налил воду, Дизель подошел поближе с заинтересованным видом, но пудель зарычал на него и уткнулся в миску. Дизель пару раз хлестнул хвостом, отвернулся, ушел ко мне и сел возле моего стула.
– Бери тарелку. В холодильнике есть сладкий чай и кола без сахара.
– А что, пива нет? – спросил Шон.
– Нет, извини.
– Ладно, я потом куплю.
Шон взял себе тарелку и приборы, вернулся к столу и сел напротив. Некоторое время мы ели молча, и я с удовольствием отметил, что он выглядит уже не таким изможденным.
– Это Азалия готовила, да? – Шон отложил вилку.
– Думаешь, твой отец так не умеет? – Я сделал вид, что обижен.
– Ну, ты неплохо готовишь, но так зажарить ростбиф тебе ни разу не удавалось, – ответил Шон, посмеиваясь, и отправил в рот еще кусок мяса. – М-м-м…
– С этим не поспоришь. Азалия – потрясающий кулинар. Из-за нее у меня в последнее время начался поперечный синдром, – Шон с удивлением посмотрел на меня, и я объяснил: – Становлюсь поперек себя шире.
Он закатил глаза в ответ на этот замшелый южный юмор, съел еще немного, потом отложил вилку и откашлялся.
– Пап, я в Хьюстон не вернусь. Можно пока пожить у тебя?
Глава третья
В изумлении глядя на Шона, я не знал, что сказать. Молчание затянулось, и Шон опустил взгляд в пустую тарелку.
– Если я тебе мешаю, найду другое место, – он порывисто встал.
– Шон, сядь.
Мы, кажется, оба не ожидали, что мой голос прозвучит так резко, но Шон послушался. На его лице было смятение.
– Как тебе в голову только пришло, что я буду против? – Я рассердился и старался успокоиться. – Разумеется, ты можешь жить у меня.
Моей ноги коснулась лапа. Дизель посмотрел на меня и что-то пропел. Я погладил его по голове, чтобы он не волновался.
– Прости, пап, – Шон снова уставился в тарелку.
– И на сколько ты взял отпуск? Ты так похудел! Видно, что тебе пора отдохнуть, – я решил, что не дам сыну отмалчиваться, даже если каждое слово придется тянуть из него клещами.
Внезапно взгляд Шона стал злым.
– У меня бессрочный отпуск.
– Как это? Я не понимаю.
– Бессрочный. Отпуск. Это значит, что я уволился, – объяснил Шон подчеркнуто терпеливым тоном, сложил руки на груди и стал ждать моего ответа.
Зря я удивился. Нужно было самому догадаться, что означает этот внезапный приезд без звонка в середине дня в пятницу.