Считать виновной
Шрифт:
– Понятно. Ваши отношения носили, так сказать, более романтический характер. Вы это пытаетесь сказать?
Она сглотнула. Молча кивнула. В его изложении ее история представала в каком-то ином свете и звучала глупо и банально. Романтический характер. В голой, неприветливой комнате сами эти слова казались до невозможности пошлыми. И вообще все выглядело ужасно.
– Я думала, что люблю его, – прошептала Миранда.
– Что вы сказали, мисс Вуд?
Она повторила громче:
– Я думала, что люблю его. Иначе бы не спала с ним. Отношения на одну ночь –
– Но в этот раз завели.
– Ричард был другим.
– Каким другим?
– Не таким, как все! Его не только машины да футбол волновали. Ему было интересно то же, что и мне. Наш остров, например. Прочтите статьи, которые он писал, и вы поймете, как он любил этот городок. Мы говорили об этом часами. И я не видела в наших разговорах ничего зазорного. – Она печально вздохнула, опустила глаза и чуть слышно добавила: – Я думала, он не такой… По крайней мере, он казался… особенным…
– А еще он был женат. Но об этом-то вы знали. Миранда понурилась:
– Да… знала…
– Знали, что у него двое детей.
Она кивнула с несчастным видом.
– Вы закрутили роман с женатым мужчиной. Неужели вам было наплевать, что три ни в чем не повинных человека…
– Неужели вы считаете, что я об этом не думала? – вскинулась Миранда. Глаза ее блеснули гневом. – Думала. Дня не проходило, чтобы не думала. Просыпалась и думала. Ложилась спать и думала. Я ненавидела себя. Думала о его семье. Об Эвелине. О близнецах. Я чувствовала себя… Не знаю… как будто попала в западню.
– В западню?
– Да. Любовь стала западней. Или то, что я принимала за любовь. – Она помолчала. Неуверенно пожала плечами. – Может быть, я и не любила его по-настоящему. То есть не любила настоящего Ричарда.
– И что же привело вас к столь удивительному прозрению?
– То, что я узнала о нем.
– А что вы узнали о нем?
– Как он обращается с людьми… как использует. Например, своих работников.
– Итак, вы увидели настоящего Ричарда и разлюбили его.
– Да. Я перестала с ним встречаться. – Миранда выдохнула, словно самое трудное, самое болезненное осталось позади. – Это было месяц назад.
– Вы злились на него?
– Скорее, чувствовала себя преданной. Обманутой. Все оказалось ложью.
– Так вы рассердились на него?
– Наверное.
– Получается, вы целый месяц злились на мистера Тримейна.
– Иногда. Но еще больше я злилась на себя. За то, что была такой дурой. И он не оставлял меня в покое. Постоянно звонил, говорил, что хочет все вернуть.
– Это вас тоже злило.
– Конечно.
– Злило так, что вы решили его убить?
Миранда вскинула голову:
– Нет.
– Злило так, что вы схватили кухонный нож?
– Нет!
– Злило так, что вошли в спальню – вашу спальню, где он лежал голый на кровати, – и ударили его ножом в грудь?
– Нет! Нет! Нет! – выкрикнула она и всхлипнула. Отраженный эхом звук собственного голоса в этой голой, холодной коробке показался ей чужим криком. Миранда уронила голову на руки. – Нет… –
– Сядьте, мисс Вуд. Мы еще не закончили. Миранда послушно опустилась на сиденье.
– Я не убивала его. – Голос предательски дрогнул. – Я же говорила, что нашла его на моей кровати. Вернулась домой, а он лежит…
– Мисс Вуд…
– Когда это случилось, я была на берегу. Сидела на скамейке. Я же говорила! Но никто не слушает. Никто не верит. Никто…
– Мисс Вуд, у меня есть еще несколько вопросов.
Ответить Миранда уже не могла – по ее щекам катились слезы, и лейтенант Меррифилд слышал только всхлипы. Подождав немного, он выключил магнитофон.
– Ладно. Сделаем перерыв на час. Потом продолжим.
Миранда не шелохнулась. Она слышала, как скрипнул стул, как Меррифилд вышел из комнаты, как закрылась дверь. Немного погодя дверь снова открылась.
– Мисс Вуд? Я отведу вас в камеру.
Миранда медленно поднялась и повернулась к выходу. Стоявший у порога молодой полицейский доброжелательно улыбнулся ей. Судя по нашивке, его фамилия была Снайп. Она смутно помнила, что видела его когда-то, в прошлой жизни… до тюрьмы. Да, точно. Однажды, на Рождество, он разорвал ее штрафной талон. Галантный жест. Интересно, что он думает о ней теперь, когда все считают ее убийцей.
Миранда послушно вышла за ним в коридор. В дальнем углу лейтенант Меррифилд вполголоса доказывал что-то шефу местной полиции Тиббетсу. Дабы не мешать им, вежливый Снайп повел задержанную в противоположную сторону. Но далеко она не ушла – сбилась с шагу, споткнулась и остановилась.
В другом конце коридора стоял и смотрел на нее незнакомый мужчина. Никогда раньше Миранда его не видела, потому что если бы видела, то наверняка бы запомнила. Засунув руки в карманы, он стоял неприступным препятствием, огромный, широкоплечий. Стоял прямо перед ней в тесном коридорчике. На полицейского незнакомец не походил. У копов стандартная внешность, а этот человек в их стандарты не вписывался – небритый, растрепанный, в мятой рубашке. Больше всего Миранду встревожило то, как он смотрит на нее. Не с равнодушным любопытством постороннего. Нет, куда враждебнее. Он смотрел на нее глазами судьи и присяжных, взвешивал факты и готовился объявить виновной.
– Идемте, мисс Вуд, – сказал Снайп. – Нам за угол.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы шагнуть вперед, к этому устрашающему препятствию. Он отступил, и, проходя мимо, она ощутила его обжигающий взгляд, услышала, как он затаил дыхание, словно не желая дышать одним с ней воздухом, словно одно лишь ее присутствие отравляло атмосферу.
Последние двенадцать часов с ней обращались как с преступницей – надели наручники, сняли отпечатки пальцев, обыскали, проверив даже самые интимные места. Ее допрашивали, называли убийцей, унижали. Но только сейчас, под взглядом этого незнакомца, она почувствовала себя мерзкой, презренной тварью. И тогда в ней вдруг вспыхнул гнев. Неукротимый, всепоглощающий.