Считай звёзды

Paprika Fox

Но я-то знаю, что нельзя.

Пальцами касаюсь бутылки.

Нельзя.

Вновь отвечаю на зрительный контакт Дилана, следящего за мной с особым вниманием. И уже не улыбается.

Нельзя, но…

***

На часах два ночи, но тусклый свет продолжает гореть в гостиной, а громкая музыка одаривать уши, вызывая удивление у тех, кто только что закончил «свои дела», решив наконец отдаться сну. Нет, музыка им вовсе не мешает, но вызывает вопросы, поэтому оба спускаются вниз. Агнесс, конечно, боится пересечься с Райли, почувствует себя неловко, ведь выходит из комнаты, укутанная в плед, под которым остается только нижнее белье. Нейтана не нужно уговаривать одеться, но ему всё равно некомфортно в футболке и джинсах

в чужом доме. Правда, сейчас этих двоих больше волнует не собственное чувство скованности.

— Дебилы, — Нейтан стоит у прикрытых дверей гостиной, наблюдая через щелочку за тем, что происходит внутри. — Как дети, — переводит взгляд на девушку, которая стоит напротив, улыбаясь:

— Это мило, — укутывается в плед, но им не скрыть ноги.

Престон фыркает:

— Лучше бы потрахались, — видит, как на его слова реагирует Агнесс, взглянув на него, как на идиота, поэтому парень улыбается, шагнув к ней. Рыжая не меняется в лице, получая быстрый поцелуй в край губ.

— Гоу спать, — Нейтан давит ей ладонью на плечо, но оглядывается на гостиную, от дверей которой они отходят. — Правда, музыка…

— Мы бы им тоже мешали, — вступает в защиту Агнесс, и её слова вызывают удивление на лице парня:

— Ты только что сравнила себя со стереосистемой? — пускает смешок. — Я, конечно, хорош, но не настолько, — и сдерживается, чтобы не рассмеяться при виде выражения лица девушки, которое как бы заявляет ему о кретинизме. Агнесс качает головой, не отводя глаз:

— Идиот ты, Престон.

Райли смеется. После многих глотков алкоголя её наконец отпускает скованность. Девушка сама делает музыку громче, так же громко разговаривает, чтобы Дилан мог её услышать. Когда начинает играть Леди Гага, Янг выдает всё свою любовь к этой певице парню, хотя в трезвом состоянии бы промолчала, а О’Брайен даже после такого количества выпитого может заставить себя получать информацию, ведь они редко говорят «ни о чем», но при этом вся услышанное — факты, которые строят характер человека, поэтому Дилан слушает. Странно, наверное. Райли кружится под песни эстрадных певиц и певцов. Рассказывает случаи из жизни, связанные с каждой из них. И это так необычно. Будто в данный момент они перестают быть знакомыми. Они двое незнакомцев, а незнакомым людям проще рассказать о себе, ведь ты уверен, что полученная информация никак ему не пригодится.

Прямо, как тогда. Тем летом. Они ведь толком не знали друг друга, но разговаривали с особой легкостью.

Райли рассказывает, что в детстве, на утреннике должна была выступать перед зрителями на сцене, сыграть на пианино, но настолько переволновалась, что рухнула в обморок. И случайно заикается о том, что скорее всего она сделала это специально, думая, что её родители опаздывают на праздник, а выступить хотелось перед ними, но они просто не могли прийти. И множество, огромное множество подобных историй, которые Янг вряд ли кому-то рассказывала. С какого-то момента Дилан не говорит, только слушает, иногда вставляя короткое слово. Сидит на диване, с бутылкой в руках. Смотрит на девушку, которая пританцовывает под музыку, с яркими эмоциями вспоминая случаи из своей жизни. Она настолько открыта в плане проявления чувств. И смеется, и улыбается, и успевает оказаться опечаленной. Столько обрушивается на парня, что он боится не охватить всё. И не делает лишние глотки, не отвлекается. Слушая и слушая. Райли громко смеется, до коликов в животе, пока рассказывает ему, как один раз в детстве решила спрятаться от мамы в кувшин в сарае. Тот был огромных размеров. Залезть она смогла, но вылезти обратно - нет. Поэтому провела более двух часов внутри, плача. Дилан широко улыбается, наблюдая за тем, как девушку от смеха еле держат ноги.

— Конечно, я тогда очень испугалась, но, — смеется, обнимая рукой живот. — Это так смешно, — ходит по ту сторону журнального столика. — Когда

я услышала, как кто-то ходит мимо сарая и зовет меня, я смогла высунуть голову. Знаешь, что сделали мои родители, когда обнаружили меня? — она указывает на О’Брайена с улыбкой. — Они начали хохотать и помчались искать камеру, чтобы заснять меня, понимаешь?! — смеется. — У меня где-то валяется этот снимок, жуть просто, я там заплаканная и напуганная.

Дилан продолжает с улыбкой смотреть на Янг, а та выдохлась, начав растирать сонные глаза. Она делает музыку тише, уставая от шума, и неустойчиво шагает к дивану, голову вскидывает, совершая глотки, и плюхается на мягкую поверхность, заставив Дилана немного отодвинуться в сторону. Он, может, далеко не трезвый, но в таком опьянении помнит о важности личного пространства для человека, который не приветствует, если лишний раз пытаешься его коснуться. Янг громко зевает, начав тянуться руками к потолку, и хихикает над чем-то в своей голове, рухнув набок, щекой на одну из подушек дивана у самого подлокотника. Ноги подбирает, коленками укладывая на диван, упираясь носками в бедро О’Брайена, нервно опустошающего бутылку. Он направляет мысли в иное русло, игнорируя легкую раскованность девушки, в голову которой ударяет алкоголь.

Похожая ситуация. В тот день он был пьян. Она была пьяна. Они сидели на диване в каком-то погребе, окруженные вином и иными алкогольными напитками, а в воздухе витал аромат хвои, попадающий внутрь помещения через приоткрытые форточки. Так же отдаленно тихо слышалась музыка с верхних этажей, а они молчали, временами переговаривая ни о чем. Было так спокойно. Как сейчас.

Райли лежит на спине, смотрит в потолок, бутылку ставит на живот. Ее грудная клетка поднимается, легкие медленно заполняются воздухом. Дилан затылком касается спинки дивана, краем глаз смотрит на девчонку, которая испускает тяжкий вздох, внезапно проявив на лице серьезную задумчивость. Парень стучит пальцами по стеклу, изучая жидкость, оставшуюся на дне, и смачивает горло, прежде чем заговорить привычно хриплым голосом:

— Что ты думаешь? — не смотрит на Янг, а та не отводит взгляда от потолка, не сразу шепнув в ответ:

— О чем ты?

— Вообще, — дает непонятный ответ. — О всей ситуации в целом, — лениво двигается, садясь немного боком, чтобы видеть Райли. — Про женатых придурков.

Финчер раздражает это. То, что ей приходится обсуждать свои переживания именно с ним, а не с отцом. Неправильно. Такие личные разговоры. Почему этот тип постоянно попадает в точку? Откуда знает о причинах беспокойства девушки? И как догадывается, что те имеют место в ее сознании?

Райли медленно приподнимается на локти, допивая остаток пива, и под молчаливое ожидание Дилана приседает в позе йога, задумчиво уставившись на пальцы, которыми вертит бутылку:

— Я знаю, чем ты занимаешься, — шепчет, хмуря брови. — Пытаешься расположить меня к себе, — О’Брайен резко мрачнеет, а она оставляет бутылку на журнальный столик, после чего пальцами массирует виски тяжелой головы. — Говоришь на тревожащие темы. Задаешь личные вопросы. Отключаешь режим мудака, — опускает руки, разочарованно вздохнув. — И всё, чтобы… Переспать со мной, — Дилан реагирует на слова, напряженно поерзав на диване, но девушка не дает ему вставить слово. — Потом игнорировать до тех пор, пока тебе снова не приспичит поиграться.

— Ты… — парень дергается, с неправильной злостью сжав губы, чтобы не сказать лишнего, пока Райли умиротворенно продолжает речь, уже не хмурясь:

— Не перебивай, — она мягко хлопает ладонями по коленкам, взглянув на Дилана, немного наклонив голову. — Давай так и поступим. Раз тебе охота так, — парень нервно озирается. Райли пьяна. И ее нетрезвые решения полны глупости, но главное в ее словах — издевка. Она высмеивает не только Дилана, но и себя, таким образом относясь к тому, что произошло между ними тем летом: