Считай звёзды
Шрифт:
— Лиллиан! — отец кричит, а вздрагиваю только я. Ни Дилан, ни Лиллиан. Я начинаю мять пальцами край своей кофты, моргая, ведь совершенно теряю суть того, что вообще происходит. Ситуация давно выходит из-под контроля. И, честно, я уже не понимаю, о чем он говорят.
— Что? В чем дело, Митчелл?! — Лиллиан делает к нему шаг, такой же угрожающий, какой совершает он секундой назад.
Хочу открыть рот, чтобы попытаться прекратить нападения Лиллиан, но Дилан до боли сжимает мое плечо, поэтому обращаю свой встревоженный взгляд на него. Парень активно моргает, прошептав ещё тише:
— Идем… — делает шаг, потянув меня за собой,
— Окей, Дилан, я смотрю, ты всё пытаешься сбежать, — Лиллиан резко поворачивается к нам всем телом, поставив руки на талию. — Раз уж Райли знает, что мы хотим уехать, то ты знаешь, от кого мы бежим, верно? — смотрю на неё, не выражая эмоций. Она их не получит.
— Так вот, каково тебе, зная кто его отец, оставаться с ним в отношениях? — задает вопрос с умным видом. Притоптывает ногой, бросив взгляд на парня, который останавливается, уставившись на неё в ответ. Я не даю им и секунды, чтобы начать ругаться друг с другом:
— Простите, как Коннор связан с Робертом? — происходящее вызывает у меня головную боль. — Вы несете какую-то чушь, — даю заключение, гордо подняв голову, ведь Лиллиан выпучивает глаза, смотря на меня. Странно, она выглядит удивленной, будто не ожидает моего непонимания. Не успеваю следить за отцом. Он потирает ладонями лицо, начав бродить по гостиной, устало запрокидывая голову:
— Лиллиан, — женщина не обращает на него внимания, смотрит на Дилана, который тяжело и тихо дышит, зло сжимая губы, пока отвечает на её зрительный контакт.
— Лиллиан, собирай вещи и… — отец начинает махать руками, не справляясь с теми эмоциями, что медленно душат его, а голос его теряет ровность, тон скачет, становясь всё более звонким и громким, режущим мои уши.
— Погоди, — Лиллиан щурится, сверля своего сына взглядом. — Вот и первая ложь, — пускает смешок. — Смотри-ка. Вы же честны друг с другом.
— Мам… — никогда не слышала, чтобы О’Брайен обращался к ней таким тоном. Он… Будто просит её. Я озадаченно открываю рот, встав лицом к парню, который не сводит внимания с матери, подавленным взглядом изучая её лицо.
— Эй? — шепчу. — Ты чего?
— Отец Дилана — не Коннор, — Лиллиан произносит это так, будто ей лень выдавливать слова. — Только если в его розовых мечтах, — оборачиваюсь, взглянув на женщину. — Роберт — его отец, — поднимает брови, изображая невинное удивление. — Я думала, ты в курсе, — и делает глотки.
Хмурю брови, делая шаг в сторону от парня, ведь мне кажется, что я не так понимаю сказанное Лиллиан:
— Что?
Но отвлекаюсь от своего непонимания, когда Дилан внезапно предпринимает попытку рвануть вперед. Не знаю, на что его толкает та злость, которая играет в глазах, но я реагирую сразу же, встав перед ним, чтобы перегородить дорогу. В голове шумит рой мыслей, и мне трудно сконцентрироваться на конкретно одной. Сжимаю пальцами его кофту, не давая сдвинуться, а он хватает меня за запястья, с тяжелым и сбитым дыханием режет мать взглядом. Он выглядит больше потерянным, чем разгневанным, и я оглядываюсь на спокойную внешне женщину, с равнодушием наблюдающую за реакцией сына. Начинаю щупать одной ладонью шею парня, находя вену. Внутри бьется кровь. Пульсация быстрая. Ему нельзя так нервничать.
— Дилан, — шепчу, дергая его за капюшон, чтобы он обратил на меня внимание. — Эй.
О’Брайен моргает, наконец, отводя взгляд от своей матери, но не смотрит на меня,
Женщина фыркает, явно хочет, чтобы её голосом вновь заполнилась гостиная, но опережаю её:
— Какая разница? — поворачиваюсь к ней всем телом, удерживая парня за запястье, чтобы следить за пульсом. — Какой реакции вы ждете? — нет, я действительно не совсем понимаю, чего она добивается. — Теперь ясно, почему вы постоянно сравниваете его с Робертом, но я не собираюсь судить его по тому, кто его отец. Если вы считаете, что все плохие стороны он перенял от Роберта, то спешу вас разочаровать. Вы тоже играете немалую роль в его воспитании.
— Серьезно? — женщина пускает смешок. Я с неприязнью оглядываюсь на парня, уверяя:
— Сейчас, мы… — сбиваюсь с мысли, из-за чего выражаюсь не так, как мне хочется. — Мы тут со всем покончим, — он опускает на меня взгляд. — И поговорим. Ладно? — я совершенно не хочу, чтобы сейчас он подумал, что сказанное делит нас на два лагеря. Да, я шокирована, но… Это ничего не значит. Это не меняет моего восприятия. Дилан остается собой.
— А теперь всё закрыли рты, — мой отец — человек нетерпеливый. Он ставит руки на талию, скрипя зубами подходит обратно к дивану, у которого топчется женщина, и исподлобья смотрит на неё, сдерживая тяжелое дыхание:
— Лиллиан. Иди к себе. Завтра соберешь вещи и уйдешь, — распоряжается, командует, затем обратив внимание на нас. — А вы…
Лиллиан открывает рот, подавляя его желание взять всё под свой контроль:
— Ты не будешь «чистым», — моргает, впервые за этот вечер мне кажется, что её пробирает жар, вызывающий непонятную обиду в хриплом голосе. — Никто из вас, — мне не верится, она демонстрирует какие-то живые эмоции. — Я не дам вам вновь выйти сухими из воды, — смотрит на сына, к груди которого прижимаюсь спиной, сдерживая за запястья, будто защищаю его, являясь стеной. — В последний раз, Дилан, предупреждаю и пытаюсь вразумить тебя, — её речь твердая и четкая, словно она не пила вовсе. — Я — психолог. Я знаю, о чем говорю. Она погубит тебя, — указывает бутылкой на отца.— Взгляни на Митчелла. Ты не справишься.
— Хватит. Прекратите сравнивать меня с моей матерью, — вступаю, заметив, что и мой отец косится на парня, будто ожидая чего-то. Что за черт? Почему они оба оказывают на него давление?
— Я — не она. Она поступила отвратительно! — с языка срывается то, о чем я столько времени молчала, поэтому это звучит с таким надрывом, что голос моментально хрипнет. Смотрю на Лиллиан, намереваясь перебивать её каждый раз, когда она смеет заговаривать о моей матери. Женщина остается непоколебимой и процеживает:
— Как ты смеешь говорить так о покойнике? — тараторит, повышая голос. — Совести у тебя нет! Плохая, хорошая — она остается твоей матерью, поэтому язык бы тебе вырвать за такое неуваже…
— Лиллиан! — мой отец пихает кресло, чтобы добраться до женщины, а та разбивает бутылку о край журнального столика, направив острым краем на мужчину.
— Может, уже пора, Митчелл?! — кричит, вынуждая его остановиться. — Пора?!
— Закрой свой поганый рот! Ты…
— Что она несет? — моё сознание будто парализует на некоторые секунды, в процессе которых я пытаюсь разобрать сказанное Лиллиан, и наконец выдаю тихо: