Считайте это капризом…
Шрифт:
— Но их здесь нет. — Для пущей убедительности Марина даже распахнула шкаф, в котором на казенных плечиках висели все ее наряды, в том числе и пожертвованные по такому редкому случаю сослуживицами из бюро научно-технической информации.
— А где же они? Марина развела руками:
— Может, в милиции? Женщина задумалась:
— Нет, в милиции ее вещей нет. Они сказали, что на ней не было ничего, кроме купальника.
Марина почувствовала, что предательски краснеет. Это все близко расположенные сосуды, а сестра Валентины еще что-нибудь подумает… Да чтобы
— Но… Постойте, вы можете это проверить… Еще когда неизвестно было о том… о том, что ваша сестра утонула, просто она не пришла ночевать, я обратила внимание дежурной по этажу и директора пансионата на исчезновение ее вещей. Они еще решили, что она съехала, никого не поставив в известность. Спросите, спросите у них!
Валентинина сестра еще сильнее ссутулилась и пошла нервными пятнами.
— Да я же вас ни в чем не обвиняю, я только хотела узнать… — прошептала она одними губами. — Ну пропали они, Валентинины вещи, что же теперь делать. Жалко, конечно… Чемодан у нее был дорогой, кожаный. Да бог с ним…
А Марина еще сильнее покраснела от стыда: какие глупости были у нее на уме, когда у человека такое горе!
— Присядьте, пожалуйста! Валентинина сестра села на стул и пожаловалась:
— Знаете, я так намоталась, просто ног под собой не чую. С семи тут круги накручиваю: сначала в морге была, потом в милиции, к вам уже второй раз прихожу. И вообще уже третий день как во сне с тех пор, как телеграмму получила…
— Очень вам сочувствую, — пробормотала Марина, прекрасно понимая, что никакие сочувствия тут не помогут.
— Она здесь спала? — женщина кивнула на кровать у окна.
— Да, — тихо подтвердила Марина и спросила:
— А вас как зовут?
— Полиной меня зовут, — ответила сестра Валентины, — а что?
— А меня Мариной… Неудобно как-то разговаривать, не познакомившись… А знаете, вы очень похожи на сестру, я даже в первую минуту, как вас увидела, немного испугалась.
— Еще бы мы не были похожи, — грустно улыбнулась Полина, — ведь мы близнецы. Только в последнее время Валя выглядела получше, чем я, у нее забот меньше было. Так что многие считали, что я старшая сестра, а она младшая. А на самом деле мы близнецы, и Валентина даже на пять минут раньше меня родилась.
Она замолчала, скорбно повесив голову.
— Очень вам сочувствую, — опять повторила Марина, не зная, что и сказать.
— И сколько дней вы прожили вместе? — спросила Полина.
— Да, честно сказать, только два, и то вторую ночь она здесь уже не ночевала. А до моего приезда она, кажется, пробыла здесь три дня.
— Она здесь была уже неделю, — эхом отозвалась Полина, — сначала она жила в частном секторе, комнату снимала. Потом ей там не понравилось, и она сюда переехала. Я как раз вчера, перед самым отлетом, от нее открытку получила. Уже знала, что она утонула, а тут… как привет с того света… — Она открыла сумку и протянула Марине открытку с видом Черноморского побережья.
Марина покрутила «привет с того света» в руках, привычки читать чужие письма за ней не водилось, но те
«Привет, Полина! Отдыхаю хорошо. Снимала квартиру, но ушла. Платить такие деньги за какой-то сарай! Переехала в пансионат, в комнате одна. На рынке дешевые абрикосы. Кристина». Вот, собственно, и все, если не считать того, что подписалась она все-таки Кристиной, а не Валентиной.
Марина вернула открытку и осторожно поинтересовалась:
— А почему она звала себя Кристиной?
— Вы заметили? — воскликнула Полина, и лицо ее оживилось, а потом опять потухло. — Она была такой фантазеркой, с самого детства. И имя ей свое не нравилось, и жизнь. Все время что-нибудь придумывала. Чтобы сюда приехать, деньги два года копила, во всем себе отказывая, а здесь небось пыль в глаза пускала: я такая, я сякая… В крови у нее это было: жить в выдуманном мире. Насочиняет всякой всячины, да так складно, а потом, — глаза Полины потеплели, а мелкие морщинки разгладились, — потом сама в это верить начинает.
— Понятно, — пробормотала Марина.
— Вам она не очень надоела? — между тем осведомилась Полина. — А то ведь я ее знаю, характер-то у нее не очень. Был не очень… — поправилась она.
— Да нет, что вы, — поспешила успокоить ее Марина, — совсем она мне не надоела. Может, только я ей. Она ведь хотела одна в номере жить, а тут меня подселили, потому она и собиралась съехать в какое-то место получше.
— Съехать? — поразилась Полина. — Куда это она собиралась, если у нее и денег-то не было? Да она вообще еще неделю назад домой вернуться должна была. Я так удивилась, когда получила эту открытку, где она про пансионат написала. Еще подумала, что платить нужно побольше, чем у частников. Там что — поставят раскладушку, вот тебе и все удобства, а здесь и кормят, и… — Полина не договорила, горестно уставившись в пустоту.
— Честно говоря, я больше ничего не знаю, — пожала плечами Марина и тут вспомнила:
— Да, она говорила, что ждет какого-то мужчину. Будто, как только он приедет, она уйдет из пансионата. Или… — Марина прикусила язык, — даже не знаю, может…
— Может, она это придумала, — подхватила Полина и грустно добавила:
— Даже наверняка. Это все из той же области, что и имя Кристина, город Санкт-Петербург и прочее. Не было у нее никакого мужчины, не было.
— А если она здесь с кем-нибудь познакомилась? — предположила Марина и сама себе возразила:
— Впрочем, нет, она же сказала, что он должен приехать…
— Не ломайте себе голову, — вздохнула Полина. — Валя была такой мечтательницей, все женские романы читала, ну, знаете, такие, в бумажных обложках… А так, если честно, у нее вообще за всю жизнь ни одного настоящего романа не получилось, не везло ей как-то с мужиками, всерьез они ее, что ли, не принимали?
Марине такая откровенность сначала показалась немного странной, но потом она нашла ей объяснение: измотанная Полина в ней нуждалась, ей необходимо было выговориться.