Считайте это капризом…
Шрифт:
— А я знаю, это не очень далеко… Могу вас проводить, если не возражаете.
— Не возражаю, — разрешила Марина и спохватилась, — если… если вы не торопитесь.
— В ближайшие три дня я совершенно свободен, — с улыбкой заверил он.
Полину в номере они не застали. Портье, молодой парень, вызвавший у Марины теплые чувства такой же, как у ее Петьки, модной стрижкой «под грибок» (это критично настроенная тетя Катя ее так называла), сообщил, что Коромыслова из триста сорок пятого номера уже уехала.
— Давно? — быстро сориентировался каперанг.
— Часа
«Это она меня ждала, — подумала Марина, — до последнего надеялась, что я приду!»
— А куда она поехала, не знаете? На вокзал, в аэропорт? — снова спросил парня каперанг, заметив, как погрустнела Марина.
Марина хотела было сказать, что знает, куда поехала Полина — в аэропорт, — но тут заговорил портье:
— Понятия не имею, куда она поехала, случайно видел, что она села в темную машину. По-моему, иномарку, а какую точно, не разглядел.
И он одарил Марину и каперанга взглядом, который был красноречивее любых слов: мол, все, что знал, я уже сказал, не мешайте работать.
Марина и ее добровольный помощник по имени Герман отошли в сторону, в тень искусственной пальмы в кадке.
— Ну вот, — горестно вздохнула Марина, — и здесь мне не повезло.
— С подругой разминулись? — участливо осведомился каперанг.
— Скорее со знакомой, причем познакомились мы в связи с очень печальной историей. — И Марина коротко изложила обстоятельства своего знакомства с Полиной Коромысловой, сказав в заключение:
— Она сегодня улетает. А может, уже улетела.
— Так что же вы с самого начала этого не сказали? — воскликнул каперанг и укоризненно покачал головой. — Каким рейсом она летит, знаете?
— Кажется, новосибирским… Точно, новосибирским, — вспомнила Марина.
— Тогда чего мы тут торчим? — Он покосился на пластмассовую пальму в кадке. — Быстро в аэропорт! Может, еще успеем…
У Марины была тысяча резонов, чтобы усомниться в разумности этой затеи, но ни один из них она не успела озвучить, потому что каперанг подхватил ее под руку и увлек за собой. Через минуту они уже сидели в такси, которое остановил каперанг, и мчались по шоссе к аэропорту.
Герман, севший рядом с водителем, пробормотал:
— Далековато у вас тут аэропорт… Нам бы побыстрей, шеф…
— Что, на самолет опаздываете? — поинтересовался водила, прибавляя газу. — На какой спешите?
— На новосибирский, — вздохнула Марина.
— Ну… — протянул таксист, — на этот успеем. Только вы что-то без вещичек…
— Мы провожаем, — пояснил каперанг.
— Тогда проводите, — заверил водитель, — еще обниметесь и расцелуетесь. Я расписание наизусть знаю, как таблицу умножения. Единственный маршрут в городе, на котором еще можно заработать.
Они и в самом деле успели, в секторе регистрации пассажиров еще светилось табло с номером новосибирского рейса. Правда, очереди перед стойкой не наблюдалось, и две молоденькие девицы в черных юбках и форменных аэрофлотовских рубашках явно скучали, ожидая припозднившихся пассажиров.
— Наверное, она уже в самолете, — снова упала духом Марина.
— Не стоит паниковать раньше времени, — урезонил ее каперанг и направился к стойке сектора регистрации. Вернулся он довольно скоро и несколько
— Похоже, ваша приятельница передумала лететь этим самолетом…
— Как это? — «не поняла Марина.
— Она еще не регистрировалась, — ответил Герман, — я попросил проверить по списку.
— Может, она опаздывает? — предположила Марина.
— Все может быть, — философски заметил каперанг и сверил свои часы с электронным табло на стене аэропорта.
Они подождали минут десять, у Марины даже глаза разболелись, пока она всматривалась в пеструю толпу авиапассажиров в надежде разглядеть среди них Полину. Потом к стойке регистрации и в самом деле подлетел запыхавшийся пассажир, крупный высокий мужчина, которого при всем желании трудно было спутать с субтильной Полиной Коромысловой. А вслед за этим надпись «Новосибирск» погасла, вместо нее загорелась другая — «Киев», а Марина и каперанг понуро поплелись к выходу.
— Что, расстроилась? — Он впервые позволил себе обратиться к Марине не то чтобы фамильярно, но достаточно неофициально.
— Просто как-то не очень хорошо получилось, — вздохнула Марина. — Она еще подумает, что я не захотела ее видеть. Что мне неприятны разговоры о ее сестре, и, вместо того чтобы зайти в гостиницу, я преспокойненько отправилась на пляж. Тем более… тем более в записке она написала, что хочет меня о чем-то спросить. — Марина достала из кармана записку и показала ее Герману. — Вчера я не смогла из-за… ну, вы знаете, что случилось, а сегодня с утра как-то из головы вылетело.
— Немудрено, — согласился каперанг, — ладно, будем считать, что ничего плохого эта Полина про вас не подумает. В конце концов, вы можете ей написать и все объяснить.
— Куда написать? У меня же нет адреса.
— Да в пансионате он наверняка есть, — парировал Герман, — в таких учреждениях всегда тщательно фиксируют паспортные данные клиентов на тот случай, если они вдруг совершат кражу вафельного полотенца.
В ответ на эту реплику Марина позволила себе слабо улыбнуться. Она сразу вспомнила озабоченных администраторш «Лазурной дали», пересчитывающих полотенца и простыни. Еще она вспомнила директора пансионата, который ей, собственно, и открыл истинное имя Валентины Коромысловой, предпочитавшей называться Кристиной. Тогда же он зачитал и ее нижнереченский адрес, только Марина его, к сожалению, не запомнила. Но, в конце концов, она действительно может спросить директора, вряд ли он ей откажет. Впрочем, в данный момент ее интересовало совсем другое.
— Странно все-таки, — пробормотала она, — почему же она не улетела новосибирским рейсом?
Каперанг пожал плечами:
— При таких обстоятельствах, как у нее, возможны всякие неожиданности. Случай-то нетривиальный, согласитесь. Может, она еще не все формальности утрясла?
— Тогда почему она съехала из гостиницы?
Герман только развел руками:
— Честно говоря, я не специалист по гаданию на кофейной гуще.
Конечно, он мог отнестись к непонятному исчезновению Полины спокойно, в отличие от Марины. Потому что не знал того, что знала она. Про платье, про странный обыск в номере пансионата. Но посвящать его в эти подробности Марина не стала из опасения, что он примет ее за фантазерку. Сама же она чувствовала себя окончательно выжатым лимоном.