Сдавайтесь, шериф!
Шрифт:
— Ты, мать твою, совсем что ли чокнутый ублюдок?! — меня медленно вытаскивал на поверхность из удушливой темноты чей-то знакомый голос. — Ну должно быть даже у такого психованного изверга как ты хоть какое-то чувство самосохранения и понятие о том, чего делать нельзя?
Я знаю того, кто кричит. Знаю. Хорошо. Но сейчас вялый разум отказывался сопоставлять голос и образы.
— Кончай визжать как эти девки недорезанные, — ответил первому голосу второй. Тоже знакомый. И даже в таком состоянии, как я сейчас, окутанный ореолом жути. — Штаны смотри не обмочи от страха и натуги.
— Захлопни пасть свою поганую! —
— Не тебе у меня отчета требовать. Сам чего принеся сюда, а? А-а-а, ты, может, решил присоединиться? Захотелось чего-то по-настоящему горячего? Я так и думал, что у тебя на эту девку стояк.
И говоривший расхохотался, а меня даже сквозь дурман кинуло в ледяную оторопь.
Жутко, как же жутко!
— Тупой поганец! Не смей так говорить со мной! Я власть здесь! — сорвался на бешеный визг первый.
— Подтирка ты для задницы.
— Вали обратно в Мексику и там играй в свои конченные игры!
— Пошел на хер! С какой стати я должен гнить среди этого цветного отребья вечно! Где хочу, там и живу! Проваливай, Майки! Чего ты вообще приперся сюда?
Майки!
Кроули Майк! Шериф соседнего округа!
Точно!
С осознанием, чей голос слышу, у меня в мозгу резко просветлело и даже глаза опухшие раскрылись. Видела еще все нечетко, но явно это было уже какое-то помещение. Подергавшись, поняла, что лежу на чем-то шуршащем и липнущем к телу, похоже, на целлофановой пленке, а руки и ноги жестко зафиксированы. Щурясь сквозь льющиеся от напряжения слезы, разглядела нечто весьма напоминающее двухярусный столик из нержавеющей стали на колесиках с множеством кошмарных инструментов, а у противоположной стены маленькую камеру на штативе и круглые лампы, из которых горела только одна. Наверняка пока.
Ужас на мгновение стиснул горло так, что опять все потемнело, но я приказала себе очнуться и не сметь сваливаться в истерику. Я жива и относительно невредима еще, так что пока терять самообладание нельзя. Медленно дыша, запрокинула голову, стараясь рассмотреть чем прикована. Черт, наручники. Не пластик, металл. Паршиво.
— Ну так и катись, живи где хочешь! — Меж тем нарастал скандал, что доносился до меня сквозь приоткрытую дверь из соседнего помещения. — Хоть на край света, только вон из моего округа!
— Майки! — хрипло каркнула я, закашлялась и попыталась снова. — Майки, я здесь! На помощь! Это я, Сантос!
— Она в сознании что ли? — действительно практически взвизгнул Кроули. — Она нас слышит?
— Ой, да какая на хрен разница! — презрительно ответил ему маньяк. Теперь уж у меня сомнений нет в том, кто собеседник Кроули.
— Майки, помоги! — закричала я снова. — Ты же понимаешь, что я коп, и просто так это уже никто не спустит.
Но за дверью было явно не до меня.
— Мразь, скот долбанутый на всю голову, почему именно она? Ты хоть соображаешь, чем это может обернуться? — орал Майки уже совершенно истерично. — Она гребаный шериф округа, а не какая-то жалкая алкашка или хиппи бродяжка! Тут такое поднимется, что нам
— Да плевал я! Все они просто черножопые дырки, шлюхи, чье нутро поганое надо показывать миру.
— Трахнутый извращенец! Псих конченный! Да почему ты не сдох вместе с выносившей тебя сукой!
— Только посмей еще раз оскорбить меня и мою мать, достойнейшую женщину, ты, дядькин жополиз! Место свое забыл, свинья?! — откровенно издевался над ним изверг. — Такие, как ты, всегда были и будут только подстилками, тряпками, которыми мы подтираемся…
Что-то глухо ударило, упало, загрохотало… Новые и новые бум-бум по плоти, рычание и мат. Жуткий хрип, отвратительное бульканье и тишина.
Господи, что там случилось?
Кто победил?
— Майки! — решилась я позвать минутой примерно позже. — Майки, ты жив?
Ответа все не было, но в соседнем помещении явно кто-то передвигался. Было больше всего похоже, что панически метался, натыкаясь на мебель и нечленораздельно тихо бормоча.
— Майки?! — снова попытала счастья я и заизвивалась на повлажневшей подо мной от пота пленке.
Глянула снова на свое запястье. Правое было сильно повреждено, и текла кровь. Боли я пока практически не ощущала и поэтому решила воспользоваться собственной кровью как смазывающей субстанцией. Подвигала рукой туда-сюда, увлажняя металл и кожу, и потянула кисть из оков что есть сил. Вот теперь боль пришла, и была она адской. И на ее волне я рванула еще сильнее, вполне вероятно ломая мелкие кости, но останавливаться на полпути было еще хуже. Как только боль отхлынула, и я смогла продышаться и проморгаться, сгоняя слезы, то чуть не завопила от радости. Моя рука была свободна! Выглядела безобразно с ободранной кожей и вся в крови, плечо вывернутое затекло, и я едва могла шевельнуться, но больше не прикована!
Натягивая остальные оковы до предела, я предприняла попытку достать до жутких приспособ на столике у своего омерзительного ложа. Мне это почти удалось, и я ухватилась кончиками пальцев за ручку каких-то щипцов или типа того, но тут обилие влаги, что только что помогло, сыграло против меня. Инструмент выскользнул и с оглушительным лязганьем ударился сначала о край стола из нержавейки, а потом и об пол. Я не смогла сдержать вопля отчаяния, а дверь внезапно распахнулась во всю ширь, и в жуткую пыточную маньяка ввалился шериф Кроули. Из его разбитого носа, рассеченной брови и треснувших губ текла кровь, одежда порвана и в беспорядке, а взгляд, которым он обшарил комнату, нельзя было назвать взглядом адекватного человека.
— Майки! — позвала я негромко, и он дернул головой, как от удара, уставившись наконец на меня.
— Сантос, господи, это какой-то гребаный бардак и ужас! — пробормотал он и начал качать головой как заведенный. — Дьявол! Как до такого дошло? Почему это должна быть именно ты? Ну что за больной урод!
— Майки, мы со всем разберемся, хорошо? — я приложила максимум усилий, чтобы придать своему голосу ровное звучание. — Все будет хорошо. Хорошо. Он мертв? Больше не угрожает нам?
— Ничего-ничего не хорошо, Перла! — Кроули подошел ближе к ложу и уставился с отвращением на столик с инструментами маньяка. И вдруг пнул его, отправляя в стену и сшибая пару ламп. — Какая же, блядь, мерзость! И я в ней по уши!