Сделать все возможное

Грей Р. С.

— Из… извините, — бормочу я. — Я не очень хорошо себя чувствую.

Может быть, я и в правду заболела, потому что мой желудок действительно болит. Я поднимаюсь наверх, в свою ванную, и наклоняюсь над унитазом, ожидая, когда же меня вырвет, и тогда я понимаю, что страдаю не от тошноты. Это кое-что похуже.

— Дэйзи? — Лукас стучит в дверь моей спальни, я смываю воду в пустом унитазе и выхожу, чтобы открыть ему дверь.

— Нужен доктор? — улыбается он.

Он стоит на пороге и держит в руках коробку крекеров и стакан воды.

Как будто

это решит мою проблему.

— Ты в порядке?

— Все великолепно, — говорю я, отступая назад и оставляя дверь открытой для него.

Это прозрачное приглашение: он может войти, если хочет. За двадцать восемь лет он ни разу не был в моей комнате. Я смотрю, как он входит и закрывает за собой дверь. Он - великан, входящий в кукольный домик; мои вещи кажутся маленькими и детскими по сравнению с ним. Он смотрит на трофеи и ленты, украшающие стены, на предметы, отсутствующие в его собственной коллекции. Он улыбается, проходя мимо грамот с наших школьных, научных ярмарок. Мои полки забиты старыми учебниками из колледжа. А на плакате, который весит над моей кроватью, не изображена музыкальная группа или один из актёров «Сумерек»; это анатомическая диаграмма человеческого сердца.

Я сижу и наблюдаю, как он осматривает мои вещи, и, когда он наконец поворачивается ко мне, его взгляд падает на мое тело, сидящее на маленькой кровати.

Я паникую.

— Мэделин, наверное, скоро придет проведать меня.

Он задерживает дыхание. Наверное, чувствует мой страх.

— Твоя мама вывела всех на задний двор, чтобы показать свой сад. У нас еще есть время.

— Как тебе удалось улизнуть?

— Я вызвался проведать тебя, учитывая, что ты заболела.

Кажется, его это забавляет.

— Я действительно плохо себя чувствую.

Он приближается.

— Да? И каковы симптомы?

— У меня что-то сжимается в груди. Я чувствую слабость. В животе как будто скручивается желудок. И у меня возникло непреодолимое желание нанести телесные повреждения Келли.

Он прячет улыбку и ставит воду, и крекеры на мою тумбочку.

— Именно этого я и боялся.

Я резко падаю на кровать.

— Я, наверное, не переживу эту ночь, не так ли?

Когда он опускается рядом со мной, старый матрас провисает под его весом. На секунду мы просто сидим на моей детской кровати, не прикасаясь друг к другу, соблюдая правила дома, но это длится недолго.

— Еще пару проверок, и мы все узнаем.

Его рука едва касается моего живота, а затем он рисует маленький круг, обвивая ткань моего платья вокруг своего пальца.

— Как насчет этого места? Здесь больно?

Я киваю и закрываю глаза.

— Да.

Он проводит рукой по моим ребрам и груди, пока не останавливается там, где моё сердце.

— А здесь?

Я отвечаю дрожащим голосом:

— Худшее, что я когда-либо чувствовала.

Он наклоняется, и его губы касаются моей открытой шеи.

— Здесь?

— Не уверена. Проверь еще раз.

Я чувствую его улыбку на своей коже, когда его рука скользит

вниз между моими ногами. Он берет в руки шелковистую ткань моего платья и осторожно поднимает её. Теперь мои колени обнажены перед ним. Потом и мои бёдра. Нижняя часть моих трусиков едва видна, и прохладный воздух, попадающий в этот запретный участок кожи, заставляет меня дрожать.

Лукас делает паузу и отступает, оставляя меня открытой для его изучения.

— Раздвинь ноги, — говорит он.

Его слова повелительны, но тон нежен, настолько нежен, что я подчиняюсь. Я раздвигаю бедра, и моё платье поднимается еще на несколько дюймов, но на этом всё не заканчивается. Лукас касается края моих трусиков и стягивает их вниз по бёдрам. Я должна согнуть колени, чтобы он не смог стащить их с моих ног, но моё тело не принадлежит мне. Оно слушает его и делает именно то, что он хочет.

Как только я обнажаюсь ниже пояса, Лукас отталкивается от кровати.

Я приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть, как он двигается по моей комнате, голодная до его мыслей. О чем он думает, прислонившись к моему комоду и оценивая меня? Он всё ещё в джинсах, у него преимущество. Я не одета, и, всё же, я ничего не делаю, чтобы опустить подол вниз.

— Покажи мне.

Я поднимаю на него глаза и вижу, что всё его внимание - между моих раздвинутых ног. Его руки скрещены на груди. Губы сомкнуты в тонкую линию. А глаза горят огнём.

— Покажи мне, чем ты занималась в школе. Поздно ночью, когда была совсем одна. В то время, когда должна была спать.

Я ухмыляюсь.

— Дай мне старый учебник по математике, и я тебе покажу.

Он едва улыбается.

— Не верно.

Мой взгляд застенчиво скользит по окну. Мог ли он все эти годы видеть меня? Нет. Он не мог. Угол неправильный, и жалюзи блокируют силуэты. Тем не менее, он выглядит таким уверенным, наблюдая, как я пытаюсь восстановиться.

— Это что, твоя фантазия? — спрашиваю я.

— Фантазия - это что-то воображаемое. А это ты, Дэйзи Белл, трогающая себя, это то, что я хочу увидеть.

— Твое эго действительно не знает границ, — ворчу я. Но, тем не менее, не прикрываю себя.

— Положи руку у себя между ног.

Я выгибаю бровь. Мои конечности не двигаются. Здесь не он должен командовать.

Затем он отталкивается от комода и начинает двигаться, как будто направляется к двери. Моя рука поднимается с кровати и опускается на бедро за рекордно короткий срок.

— Ну, вот, — говорю я, не так спокойно, как хотелось бы.

— Дэйзи, которую я знал, никогда не была такой застенчивой. Она никогда не сдавалась.

Это бесполезная попытка использовать обратную психологию. Он пытается мной манипулировать, но это его дело. Он становится нетерпеливым, отчаявшимся.

— Это что? — у меня перехватывает дыхание. — Вызов?

— Да.

Моя рука медленно скользит по бедру.

— Но вызов для кого?

Когда я прикасаюсь ближе к центру, его челюсть сжимается. И мне это нравится.