Сделай, что должен
Шрифт:
Увидев второго, Иван оторопел. Пуля снесла женщине почти половину черепа и кровь, фонтаном с ритмом пульсации сердца, изливалась и пузырилась, заливая женщину и салон машины. Организм штука сложная и, похоже, он пытался остановить кровотечение, забивая сгустками пузырящиеся сосуды. Видимо, вены были перекрыты, а вот давление в артерии, сгустки успевало выталкивать. Рот постоянно делал вдох, рождая один звук «э – э–э – э–э», хлюпая при этом содержимым горла и рта. Выдоха не было, и эта непонятная картина сбивала с нормального понимания ситуации. Потом зрение увидела немыслимое. Женщина была беременна и явно на
По книгам, кровь через сонную артерию вытекает за десятки секунд, потом организм живёт минут пять, а далее наступает смерть. Бывают чудеса, но не в этом случае и не с таким расколотым черепом и выбитым наружу мозгом. Но женщина не одна и надо попытаться спасти ребёнка. Ничего сложного, простое кесарево сечение, тем более врач рядом. Только надо вытащить женщину на улицу. Про гигиену и стерильность разговора нет, но есть шанс спасти ребёнка и среди травы рожать ничем не хуже чем в поле при жатве! Сомнительный штамп!
Мысли стучали в висках, руки скользили по мокрой от крови одежде женщины, кровь с сидения струёй хлюпнула вниз. Тело спиной по сидению проскользило к двери водителя, вывалилось на улицу и наконец, улеглось на траву за багажником эмки. Иван закрутил головой. Где эта проклятая девка? Что она дурра сидит в машине, вцепилась в баранку, как чёрт её знает кто! Это врач называется? Дурра набитая! Тут последние секунды, а она??? Чему её учили? У – у–у!!!
– Держись, мы сейчас!
Это Иван говорил ребёнку в утробе. Тому, похоже, было нелегко, и он уже стучал в живот матери, что хорошо было видно на поверхности живота, он ходил ходуном. Живой! Живой! Сейчас, держись кроха!
– Что сидишь? Чего ждёшь? Живо сюда! Бегом! Бегом!!!
Дверь пикапа открылась и из неё показалась бледная медичка и зашлась экстракцией содержимого желудка. Иван понял, что надо начинать самому, иначе будет поздно. Вот же гадость!
– Бегом к женщине, военфельдшер! Кесарево делать будем, там живой ребёнок. Вытри рот и бегом к женщине! Потом проблюёшься, после операции…
Иван подлетел к пикапу, рванул дверь. Фляга с водой, фляга со спиртом, полотенце, мыло и опасная бритва и бегом к ребёнку!
– Деванька! Соберись! Руки давай, мыло бери. Вот, так. Вот, так! Вытираем ручки. Значит, так. Кесарево. Головка внизу, ножки по животу стучат. Давай по периметру лезвием срезай. Лезвие в сторону и ребёночка вынимаешь и тело от пузыря освобождаешь, а потом по попе легонько, чтобы крикнул.
– Я не…
– Какое не? Военфельдшер! Там ребёнок за жизнь борется, а здоровая дурра пять лет чужое место занимала. Режь, сука! Я тебя подстрахую.
– У – у–у, мамочка – а–а…
Картина вскрытого живота убила всю эстетику окружающего мира. Там в сплетении кишок и требухи бился тёмно – красный комочек жизни. Рядом с Иваном выла военфельдшер, вытаращив глаза на содержимое живота роженицы и впав в полную прострацию.
– Твою мать! Что же вы дурры всё это время делали?
Причитать и укорять было некогда. Иван подхватил ребёнка, освободил ему лицо от всего лишнего и шлёпнул по тому, что вроде было попой. Сморщенное до невозможного лицо скривилось и выдало:
– К –
Слёзы брызнули из глаз у Ивана, и весь мир пошел разводами от радужных переливов.
– Ёлки – моталки! Мы это сделали! Мы, это сделали. У – у–у… гады!
Иван зло посмотрел на военфельдшера.
– Что застыла? Вон спирт. Протри роженице грудь и ниже, потом смой водой. Бритву в сторону и срез уложи на живот. Платье опусти и грудь мытую обнажи.
– А…
– Делай что говорю! Просто делай быстро и молчи, потом разговоры. Видишь? Девочке нужна мама!
Иван уложил малышку на грудь матери и всунул ей в рот сосок. Тело роженицы дёрнулось и опало, шея расслабилась. Пронзительно синий одинокий глаз склонился набок и смотрел на сосущего грудь ребёнка. Всё. Надо заняться отцом и спешить в госпиталь.
– Суки, гады, всех… всех ненавижу – у–у … Пуповину позже отрежешь, пусть кровь из плаценты в ребёнка сольётся. Мать вашу!
Иван полез в пассажирский салон машины. Вытащил чемоданы и вещмешок. Там что – то должно быть на малышку. Открыл сразу, что надо. Хорошие фланелевые пелёнки, распашонка, чепчик. Пока хватит. Тряпицы фланелевые, как полотенца нарезанные. Пожалуй, пару штук. Всё прочее в пикап. Так, что там есть прочего в эмке?
С майором Иван много не заворачивался. Отрезал окровавленный рукав повыше, облил рану спиртом, перевязал бинтом, правда, вначале облил лицо водой, приводя в себя. Это чтобы не в забытьи шоком болевым скрутило. Оно и так кость битая видна в ране, поэтому тампон из марли на рану, две ветки с дерева для фиксации остатков кости и мышц руки в одном положении и легкая пробинтовка по всей руке. Пусть на операции ковыряются сами. Главное довезти. Папу на спальник, маму в брезент, обоих в кузов. Дочку в обновки и на руки военфельдшеру в кабину.
Заснула девчонка. Иван вторую грудь нажал, молозиво потекло. Насосалась малышка родного мамкиного молока. Немного оставалось до родов, воды отошли уже, но так вот и рас так! Фриц проклятый! Гад! Кормилицу бы надо, а там и козьим молоком можно, хотя лучше от кобылиц, там витамина эФ много, для иммунитета полезно. Только сейчас об этом и не подозревают. Слёзы так и текут у Ивана, да шмыгает он носом. Зубами скрипит. Впрочем, всё в сторону! Надо спешить в госпиталь. Хватит приключений для маленькой. Хотя, честно говоря, это только начало. Впереди у малышки вся жизнь!
На выезде с пригородной улицы, Иван умылся под колонкой. Не дело командиру Красной армии предстать перед бойцами и другими людьми в соплях и потёках слёз. Так не годится! Кроме всего прочего, вода освежила и охладила эмоции. Понятно, что Ивана комиссуют и иначе, чем прежде он будет против врага сражаться, если в боевом смысле. Поле боя у него будет иное. Но как не крути, а и оно фронт борьбы с врагом. Всё для фронта, всё для победы!
Что касается обучению военфельдшеров, то, это глупость. Совсем иному им надо учиться, совсем иному! Вроде хирурги в морге, на трупах операции делают вначале, а потом по живому режут. Хм! Вот же, незадача! В бою сначала режут, а потом лечат тоже, как и хирурги. Только одни режут ради жизни, а вторые ради смерти. Правда, бой идёт кровавый и смерть бойцы сеют ради жизни на земле. Вот оно как! Иван вздохнул и подогнал машину к крыльцу приёмного покоя. Приехали!