Сделай, что должен

Донецкий Виктор

– Товарищ капитан госбезопасности, всё в документах указано.

– Всё? Сомнительно. Там не указано, что вы везёте ценности, целых двадцать килограммов золота! Вот об этом попытайтесь мне рассказать. Только говорите правду, мне брехать не надо!

– Извините, но впечатление такое, что вы как и особист капитан госбезопасности Соломин служили под началом Лёвы Задова, тот который махновец.

– Поверьте мне, молодой человек, что я служил под началом пламенного революционера и начальника одесской ЧК. Что касается Нестора Петровича Махно, то он был награждён таким же орденом Красного Знамени, как и вы, только намного раньше. Это если вы не знали.

В комнате повисла тягостная тишина. Капитан госбезопасности смотрел на троих,

которые сидели с торца в двух метрах от его стола и изредка постукивал указательным пальцем по столу. Вдруг он быстро продолжил.

– Хорошо. Уточню. После уничтожения немецких парашютистов, ваш отряд увидел полуторку с бойцами в форме НКВД. Где золото и прочие ценности, что вы нашли в полуторке?

Все трое, сидящих на стульях, переглянулись недоумённо друг на друга. Начался базар. Междусобойчик. Иван сразу заявил, что помнит смутно. Даже не уверен, что помнит по тому случаю. Где и когда это было? Помнит хутор, помнит, что там хоронили из НКВД. Была бомбёжка. Что касается телеги, то там её он не помнит. Если разговор о вещмешках, то имущество всегда собирали. Проверяли потом. Двадцать килограммов, это тяжело и вес не спрячешь. Если столько тянуть на себе, от этого сразу сдохнешь! Это же полная выкладка!

Концом обсуждения стало решение капитана госбезопасности прикрыть на время Миколу и Тимоху в подвале, а с Иваном поговорить. Этак более вдумчиво, поскольку известно, что пока остальные люди занимались погребением, Иван был рядом с машиной и вещами погибших. Что касается контузий и амнезии, то сотрудники НКВД сейчас приложат все силы, чтобы вылечить Ивана Ивановича Ковалева или Ковалёва, как утверждает сам младший техник, от всех его болячек.

– Чем больше боли, тем больше будет облегчения? Вот в этом заключается леченье? Похоже, что забьёте вы меня по указанию капитана госбезопасности Соломина. Редкая, выходит он сволочь!

– Ты, сопляк, его не сволочи. Он свою работу делает и делает хорошо. И замечу, что чутьё его пока не подводило. Делай выводы.

– Ну, да. Мне ли не знать, как он делает свою нужную работу и как хорошо. Все довольны, кроме тех, кто с ним не согласен. С вами тоже всё понятно, кукушка хвалит петуха, старая побасенка.

– Хм. На будущее, могу посоветовать, не надо перечить людям облечённым властью. Тогда и жить станет лучше и веселей. Что касается текущего момента, то будьте любезны и разденьтесь до исподнего. Сложите всё на стул и поставьте его под стену. Быстрее!

Помощник капитана госбезопасности, взял остальные стулья и отставил их в сторону. Потом расстегнул френч и аккуратно повесил его на спинку одного из стульев. Уверенно закатав рукава армейской исподней рубашки, помощник достал из кармана шнур из бельевой верёвки.

– Повернулся лицом к стене! Руки назад! Быстро!

Было слышно, как подручный капитана идёт, скрепя половицами вперёд по направлению к Ивану. Петля обхватила запястья. Мгновением позже стекло окна брызнуло осколками, а петля на руках ослабла. В комнате что – то упало и забулькало. В глазах у Ивана потемнело, закружился рой светляков, его толкнуло лицом в холодную стену. Этот холод вернул сознание и мозг отметил, что ноги медленно подгибаются, а тело скользит по стене вниз, разворачиваясь лицом от стены на комнату.

Жуткая картина предстала перед глазами Ивана. Несостоявшийся его мучитель, распростёрся на полу, а из его горла, пронзённого тонким осколком стекла, хлюпая, вытекала струя крови. Фрагменты стекла играли отблесками от света керосиновой лампы, впившись в лицо и исподнюю рубаху на руках и груди. Какая чудовищная смерть! Голова и спина Ивана опирались на холодную стену здания, а мысли кипели в мозгу. Кровь из горла погибшего, так и булькала, заливая пол комнаты, чёрным и блестящим в свете лампы пятном. Чёрная, чёрная кровь! Иван поднял руки к лицу и начал растирать виски, в которых шумела и клокотала боль. Лицо саднило, похоже, его сильно впечатало в стену.

Капитан

особист выскочил из – за стола и бросился к лежащему умирающему, выдернул осколок стекла из горла, достав платок, попробовал остановить кровавую струю. Напрасно. Можно попробовать пережать вены и артерии на шее, но это мало поможет. Пять минут без питания мозга кровью и это труп, хотя и живой. Звуки на улице и запах через окно нисколько не радуют обоняние и уши. Картина смерти в полутора метрах, тоже малоприятная. Что – то в ней есть от картины «Иван Грозный убивает своего сына Алексея», но это не эстетика, а кровь. Похоже, что Репин был тот отморозок, раз такое решил нарисовать. Эстетика смерти? Это как ублюдок глумится и причиняет боль другим, до момента испытать боль самому. Появляется личная реальная боль и куда девается эстетика, мораль и вдохновение?

Какая эстетика или мораль??? У Ивана сейчас есть только проклятая пульсирующая боль в голове и только в голове! Проклятые звенящие железом шестерёнки. Железом по стеклу!!! Распирающая череп боль! За что? Капитан поднял от тела глаза и посмотрел на Ивана. В свете лампы видно, что глаза налились кровью, а это признак явного безумия, человек в состоянии аффекта.

– Ты!!! Ты!!! Из – за тебя! Из – за тебя! Гад!!! Сдохни!!!

Иван видит, как рука в кровавых сгустках скребёт пальцами по кобуре. Проклятье, как всё глупо получается. Из – за какого – то особиста, специалиста мять рёбра на допросах отправляться на небеса. Люди гибнут за металл? Люди гибнут за металл!!! Сознание взревело. Мозг потребовал влить адреналин в кровь. Тело Ивана взлетело на ноги, упираясь спиной в стену. Руки схватили стул с его вещами. Шагнув от стены, Иван крутанул стул на голову капитана госбезопасности, при этом помогая корпусом. Хруст костей, продолжающий полёт по комнате стул, осевший на пол Иван и глухо ударившийся о пол наган, всё вместе и сразу отпечаталось в сознании. Всё в сумме дало мысль – «Надо уходить!»

Керосин из лампы облил комнату и стол. Горящий фитиль поджог бумаги на столе. Иван подошел к окну. Присел на подоконник. Надо прыгать на пикап. Он всего в нескольких метрах от окна, а там за забор. Не успел. Свист, грохот, толчок чудовищной силы и ощущение полёта. Темнота. Это последнее, что осталось в сознании Ивана от пребывания в управлении НКВД неизвестного города.

Глава 18

В который раз тело раскачивало и железо звенело в голове. Ты – дых, ты – дых. Пауза. Ты – дых, ты – дых. Опять пауза. Вокруг только скрип железа. Только качает, качает и качает. Из стороны в сторону качает, с боку на бок. Бокам больно. Одному боку больно точно, а вот второй непонятно. Ты – дых, ты – дых. Бок один точно больно, бок другой ничего особого. Запах непривычный. Нет, совсем не так. Запах знакомый, но насыщенный и густой, если это применимо к запахам. Про тупую ноющую боль на лице, что думать не понятно. Раньше такого не было. Да. Голова болела, тело горело, кололо иголками, вращалось всё кругом и звенело в черепе чаще, чем просто шумело. Теперь бросает не так, стучит не так, болит не так. Всё иначе и спина, и нога, и лицо, даже скулу свело. Полный боли бедлам! Болит спина слева и лицо с ногою справа. Ага. Точно болит! Значит, муки мне, за грехи мои тяжкие! У – у–у! Что за …?

Гудок это! Честное слово, это гудок. Гудок железнодорожный, а звук «Ты – дых, ты – дых», это колёса на стыке рельсов стучат. Качает по сторонам тело, точь в точь, как в движущимся поезде. Получается, что я в эшелоне, но вот в каком? Хотя терпкие запахи йодоформа, гниющего мяса и испражнений вариантов не слишком много оставляет. Это что – то санитарное. Как там поют? «Мечты сбываются и не сбываются!» С одной стороны, подальше от всевидящего глаза, а с другой повторный прыжок в неизвестность. Как бы ни было, а от фронта подальше. И долго мне так слоняться? Когда и кто меня комиссует??? Мысли в голове Ивана кружатся роем.